В.Озеров

ПЛУТИШКИНА СКАЗКА

Часть 9

ОРДЕН

1 9 9 9

1.

- Войсковая операция по ликвидации вторгшихся в западную часть Дагана боевиков продолжается. Тяжелая артиллерия наносит удары по их позициям...

На экране телевизора стоящая на склоне горного ущелья самоходная шестидюймовая гаубица плюнула огнем, и дом, виднеющийся на противоположном склоне, разнесло в щепки. Из открытого люка башни самоходки вывалилась дымящаяся гильза...

Инженер Каспар молча смотрел на экран телевизора, откинувшись в кресле у письменного стола. Стол этот походил на то, что на военных кораблях называют БИП - боевой информационный пост. Кроме маленького телевизора тут стояли радиоприемник, телефон, и соединенный с "Интернетом" компьютер с принтером. Рядом со столом висела кобура с шестизарядным револьвером "кросман".

За окном сияло солнечное утро, день - один из первых дней осени - обещал быть безоблачным и по-летнему жарким, стучали, как обычно, колеса трамваев, и на этом фоне то, о чем сообщал телевизор, было словно наваждение. Но это было не наваждение. Это был Гросланд-явь...

- Идиоты! - с тоскою и яростью подумал Каспар. - Вот он, ваш "мир любой ценой"!. Вот она, эта цена - война, которой можно было избежать, и солдаты, которым снова приходится расплачиваться кровью и жизнями за подлость продажных политиков и "мудрость" идиотов.

Идиоты... Жители древних греческих городов-полисов делились на тех, кто интересовался делами полиса и активно в них участвовал - "политикос", и тех, кто занимался лишь самим собой и собственными мелкими делами - "идиотикос". Политики и идиоты... Впрочем, сегодня в Гросланде и среди "политиков" большинство - настоящие идиоты, потому что для них "политика" - лишь способ достижения мелких личных целей - богатства и власти.

Впрочем, эти идиоты никогда не смогли бы пробраться в "политики", если бы не толпы "рядовых" идиотов, усердно мостивших им дорогу.

Что такое для идиота - История? Лишь бесконечная цепь событий, заставляющих его напрягаться ради чего-то большего, чем его собственная драгоценная персона. И Государство для него - "ужасно", потому что это оно заставляет напрягаться. Зато всякого, кто обещает им все сразу и без напряжения, встречают на "ура!". Вот вам и "ура!", идиоты...

Да, этой войны могло не быть. Три года назад гросландская армия уже добивала, загнав в горы, тех, кто хотел отделить от Гросланда Игеру - одну из южных автономных провинций. Они объявляли себя "борцами за свободу" против "гросландских оккупантов", но на деле были всего лишь бандитами, мечтавшими превратить Игеру в настоящее пиратское королевство, где они смогли бы жить грабежом окрестных земель и торговлей оружием и наркотиками. Трижды гросландские солдаты держали победу в своих руках и трижды ее у них вырывали - нет, не игерские бандиты, а продажные гросландские политиканы, для которых вся эта война была лишь "бизнесом", в котором они продавали оружие игерским бандитам, и большой игрой, где их самих использовали в качестве наемных пешек Де Маликорны, стремящиеся расчленить то, что еще осталось от Гросланда, дабы он никогда больше не мог подняться и преградить им путь во Властелины Мира. А гросландские идиоты помогали им, крича "Довольно крови! Спасем наших мальчиков! Мир любой ценой!"...

Вот она, ваша "любая цена" - те, кого три года назад можно было добить почти без потерь за пару недель - снова собрались с силами и развязали новую войну, вторгнувшись в Даган, и войне этой не видно конца, и снова гибнут солдаты...

"Мир любой ценой!" - идиоты кричали это и десять лет назад, и королевские войска без боя оставили те рубежи южнее Техады, которые ни в коем случае нельзя было сдавать. И этот "мир любой ценой" стоил жизни сотням тысяч техадцев, а через открытую границу хлынул героин и в школах Гросланда уже две трети детей хоть раз, да попробовали эту отраву. Две трети! Вот он, ваш "мир любой ценой", идиоты! Радуйтесь! Вы "спасли наших мальчиков"!

Мальчики... Сегодня их каждый год погибает втрое больше, чем за десять лет Южной войны - но не в боях за свою страну, а в войнах между бандитскими шайками. Но это не вызывает возмущения у идиотов...

- Штурмовая авиация и боевые вертолеты продолжают наносить удары по позициям противника... - продолжал диктор. На экране телевизора самолет дал залп ракетами и круто отвернул в сторону.

Потом на экране появился сам диктор, и сообщил, что мощным зарядом взорван дом, где живут семьи офицеров одной из армейских частей, сражающихся в Дагане. Погибли десятки людей...

- Вот она, ваша "любая цена", идиоты, вот она! И это еще только самое начало расплаты...

Телефон на столе неожиданно зазвонил. Инженер убрал звук у телевизора и снял трубку.

- Привет! - сказал женский голос и Каспар узнал свою сестру.

Не самый подходящий звонок на фоне того, о чем вещает телевизор... Прошло уже шесть лет с того дня, как герцог Гросландский потопил в крови восстание в столице, но Каспар так и не забыл, как муж сестры со своим братом рвались тогда лично стрелять в восставших и пили за их гибель. Да, жены их удержали от этого, но кто скажет, чего в этом было больше - человеколюбия или боязни, что Каспар и его товарищи - тоже неплохие стрелки? Даже с одним автоматом на сто восставших...

Но самое во всем этом мерзкое - это то, ради чего они готовы были убивать товарищей Каспара и его самого. Они боялись, что если восставшие победят, то помешают им, любимым, покупать заграничные вещи и ездить на заграничные курорты. И поэтому они готовы были стрелять и убивать. Из-за такой, в сущности ерунды, дешевки - убивать. Тех, с кем вместе учились когда-то, вместе работали... Бред какой-то! Но они по сей день считают, что тогда были правы...

- Ты чего сидишь дома? - сказала сестра. - У тебя же отпуск! Поехал бы куда-нибудь...

- Куда?...

- Ну, на какой-нибудь заграничный курорт! Представь себе: ты сидишь в шезлонге у бассейна, с коктейлем в руке!...

- Представляю. Скучища... - усмехнулся Инженер, решив не добавлять, что это еще к тому же и невыразимо пошло, а от окружающих самодовольных физиономий новоявленных "господ" его бы постоянно тошнило.

- Да ну тебя! Может, ты и на праздник сегодня не пойдешь?

- Праздник?... - Каспар бросил взгляд на экран телевизора, где спасатели извлекали из-под обломков взорванного дома погибших и раненых.

- Ну да! Сегодня же День Города! На улицах будут веселые концерты, а вечером - роскошный фейерверк!

- Фейерверк?... Мало вам даганского? Включи телевизор...

- Ты о взорванном доме? Да, это, конечно, ужасно... Но нужны же людям и праздники! Разве нет? В конце концов все время где-то кого-то убивают, так что же нам теперь - и не жить?...

Каспар вздохнул. Объяснять что-либо было бесполезно. Повальное безумие. Большинство вдруг разучилось понимать, что хорошо, а что плохо, что можно, а что нельзя, если хочешь оставаться человеком. Вдруг? Нет, не вдруг. Это происходило год за годом, но мало кто это замечал, а от тех, кто замечал и начинал бить тревогу, просто отмахивались - "Тебе что, больше всех надо? Не мешай людям жить!..." Для них, как и доля сестры, "жить" - это отдыхать и развлекаться...

- Знаешь что, - сказал он в телефонную трубку. - Даже если бы не было этой войны, я все равно не пошел бы. Я не хожу на праздники, которые устраивают убийцы, воры и предатели.

В трубке повисло недоуменное молчание.

- Я имею в виду вашего дражайшего мэра, - пояснил Каспар и положил трубку.

Сестра теперь в очередной раз расскажет своему мужу, какой у нее "странный" брат, а тот только хмыкнет, поскольку давно уже считает Каспара дремучим дураком. Ведь он, Каспар, когда они приглашали его вместе с ними заниматься "бизнесом" - скупкой по дешевке и перепродажей втридорога того, что делали другие - отказался и остался инженером. И заграничные вещи для него не цель жизни, и роскошные заграничные курорты - скучища. Видели вы такого дурака? Ему, видите ли, "совесть не позволяет" все это, когда другие рядом голодают! Ну и лопух - какая может быть совесть, когда такие роскошные вещи?...

А ведь и его, Каспара, и его сестру с братом воспитывала одна мать. Но когда в Городе строили баррикады, они оказались по разные их стороны...

За окном заиграл духовой оркестр - начинался праздник, устроенный "господином мэром" для обожающих его горожан.

Каспар выключил телевизор, вытащил из кобуры "кросман" и провернул его барабан, глядя на золотистые головки пуль в его гнездах...

Револьвером этим Инженер обзавелся уже после поражения восстания против герцога Гросландского, когда было неизвестно, успел ли командир роты повстанцев, в которой числился Каспар, уничтожить списки бойцов, или нет, и в любой момент в дверь могли постучать герцогские полицейские. Сдаваться им Инженер не собирался. Но за ним так и не пришли. Значит, Ротный все-таки успел.

Оркестр за окнами продолжал играть и Каспару вспомнился совсем другой праздничный день шесть лет тому назад...

Это был первый день мая, который в Гросланде, как и во многих других странах, давно уже отмечался как День борьбы Мастеров за свои права. Правда, в Гросланде многие давно забыли об изначальном смысле этого Дня, но все равно считали его праздником - просто по традиции. Однако остались и те, кто продолжал помнить, что это за день. В общем, герцог Гросландский, который Мастеров всегда презирал, отменять этот праздник не стал - то ли не решился, чтобы лишний раз не злить людей, которым и так пришлось несладко при его правлении, то ли наоборот - решил изобразить себя лишний раз "другом народа". Однако на всякий случай праздник был переименован - из Дня борьбы Мастеров за свои права - в День Весны и Труда...

И вот этот день наступил в очередной раз - второй раз при правлении герцога Гросландского, разрушившего Королевство. На сей раз, пожалуй, этот день был праздничным и для самого герцога - накануне его люди успешно подтасовали результаты референдума, на котором жители Гросланда должны были ответить, а не надоел ли им их "всенародно обожаемый" герцог. Подтасовка была откровенной и наглой - при подсчете поданных голосов оказалось в полтора-два раза больше, чем голосовавших, но возмущенных наблюдателей просто выталкивали за двери. Впрочем, счастье герцога все же было неполным - потому что люди должны были также ответить, не надоели ли им также Стражи Закона из Белого Замка, "которые мешают герцогу Гросландскому сделать свой народ счастливым", и большинство ответило "нет". Видно, герцогские подручные что-то недоглядели при подтасовке.

Утром люди, как обычно, начали собираться на одной из городских площадей, откуда они собирались пройти колонной в центр города - так, как это происходило в течение многих десятилетий, и даже после того, как герцог Гросландский захватил власть. Но разница между былыми и нынешними временами все же была, и существенная - теперь сюда приходили только те, кто не смирился с властью герцога.

Каспар хорошо помнил первую демонстрацию после государственного переворота. Это было в один из главных старых праздников, который герцог от всей души ненавидел, но не решился отменить - то ли для "соблюдения приличий и преемственности", то ли просто для того, чтобы лишний раз не настраивать против себя людей. А может быть, он считал, что все смирились с его властью и этот старый праздник отомрет сам по себе, потому что люди забудут о нем, и тогда он его спокойно отменит.

Но забыли не все - сорок тысяч человек пришли на площадь. Пришли, хотя никто не знал, чем это может для них закончиться. Пришли и принесли алые знамена страны, в которой родились и выросли, знамена, которые срывали с флагштоков и топтали сторонники герцога, но которые не были преданы теми, кто принес их на площадь в этот день. Люди принесли их на груди, под куртками и плащами - так, как много лет назад, в годы Великой Войны их отцы и деды выносили боевые знамена своих полков из окружения, через земли, захваченные врагом...

В тот день все обошлось. Видимо, подручные герцога просто не ждали, что людей будет так много. Да, те сорок тысяч немало напугали тогда многих из тех, кто полагал, что власть торгашей и воров пришла в Гросланд навсегда...

Из-за этого страха непокорным решили указать, кто теперь в стране хозяин, и следующий праздник, День Армии, прошел уже иначе - ветеранов Великой Войны, собравшихся, чтобы под алыми знаменами, под которыми они сражались в той войне, принести цветы к могилам своих павших товарищей, встретили полицейские дубинки. Но тут слуги герцога просчитались - и не только потому, что люди не дрогнули и не побежали от полиции, а попытались пробиться - ведь в колонне были не только старики-ветераны, но и молодежь, не желавшая предавать Историю своей страны. Они просчитались потому, что ветеранов уважали в народе и их избиение в праздничный день вызвало слишком большое возмущение в стране. Поэтому все следующие демонстрации противников герцога проходили спокойно. Даже когда перед тем референдумом, что подтасовали люди герцога, путь колонне демонстрантов перекрыла полиция, загородившая улицу стеной из грузовиков, полицейские расступились перед колонной и позволили раскатить машины в стороны, открывая проход...

Это было всего лишь семь дней назад. А сегодня...

Люди, выходя из метро на площадь, оказывались в почти полном окружении, обложенные со всех сторон многими рядами отборной полиции - в бронежилетах и касках, с дубинками и щитами. Только два выхода с площади оставались свободными - в сторону городской окраины и к расположенному неподалеку, у реки, Дому Искусств.

Люди пришли на праздник, пришли с цветами и детьми, а оказались в кольце врагов, за спинами которых стояли крытые грузовики, в которых возят арестованных. Люди пришли на праздник, а их встретили, как преступников. Им объявили, что господин мэр сказал, что они, разумеется, могут пройти по городу, как это бывало много лет - но только до Дома Искусств.

Это было явное издевательство - ведь до Дома Искусств было всего три-четыре сотни шагов, колонна оказалась бы длиннее, чем разрешенный ей путь. А площадка перед Домом Искусств была со всех сторон оцеплена многими рядами полиции с овчарками. Рядом, на мосту через реку, тоже ведущем к центру города, стояла полицейская кавалерия, а за нею - сверкали в лучах утреннего солнца щиты и каски нескольких шеренг пехоты. Издали казалось, что там выстроены римские легионы.

Это потом уже стало ясно, что все было просчитано до мелочей - начиная с того, что людей, в теплый солнечный день пришедших на праздник, встречают, словно преступников. Надо было оскорбить их и привести в ярость. Надо было привести их, униженных и оскорбленных, в окружение полиции и собак, а потом - пара камней, брошенных из толпы в полицию переодетыми в штатское полицейскими провокаторами - и взятым в кольцо "бунтовщикам" покажу, где их место при герцогской власти!

Но люди, оскорбленные и разъяренные, не хотели боя - ведь они пришли на праздник, пришли с детьми. И они решили, что не станут пробиваться в центр города, а пойдут на окраину, на берег реки. Туда, куда вела единственная не перекрытая дорога...

И они пошли по ней. Под старый Марш Защитников Города времен Великой Войны, под ее знаменами, которые они не предали.

И произошло то, чего тоже никогда не случалось ранее. Обычно праздничная колонна двигалась нестройной толпой, с одной лишь цепочкой дружинников впереди, но в этот день... Люди, оскорбленные и разъяренные, сами начали выстраиваться на ходу правильными цепями - и уже не праздничная толпа, а боевая колонна шла по улице под старую боевую песню.

Каспар помни все, как сейчас - девочку-школьницу в его цепи слева от него и справа - старика-ветерана. И голос человека, похожего на школьного учителя, в соседней цепи: "Я всегда был против насилия. Но этого негодяя герцога я убил бы собственными руками...".

В тот момент они еще не знали, что герцог и господин мэр не смирились с тем, что все пошло не так, как они задумали. Полицейские стали грузиться в грузовики, чтобы погнаться за колонной и напасть на нее сзади. Но напасть сзади не удалось, потому что триста человек, еще остававшихся на площади, легли на мостовую, перекрыв путь грузовикам. Их избивали дубинками и топтали сапогами, но они так и не позволили ударить своим товарищам в спину. И тогда полицейские грузовики двинулись по соседним улицам, обгоняя колонну...

- Товарищи! - раздался над колонной голос, усиленный мегафоном. - Улицу впереди перекрывают грузовиками! Прибавьте шаг!...

Но колонна, в которой было много ветеранов, женщин и детей, не могла идти быстрее. И тогда прозвучала команда "Мужчины - вперед!".

- Идите, сыны!... - обернулась пожилая женщина в цепи перед Каспаром.

И они пошли вперед - инженеры и рабочие, учителя и студенты, врачи и офицеры - те немногие офицеры, что отказались изменить присяге, данной под алыми знаменами.

Каспар оказался в четвертой цепи на правом фланге. Они шли, сцепившись локтями, на баррикаду из грузовиков, перед которой закрылась щитами шеренга полицейских. Над баррикадой через всю улицу был натянут транспарант: "С праздником, дорогие гросландцы!". И это тоже было как издевательство над людьми. Как последняя капля, что переполняет чашу терпения.

- По-зор! По-зор! - кричали люди в колонне полицейским. Еще оставалась надежда, что те расступятся, как семь дней назад, когда им кричали то же самое.

Но они не расступились. И первая шеренга колонны с грохотом ударила в щиты. Началась рукопашная...

Прорвав строй полиции, люди полезли на баррикаду. Каспар оказался там вторым.

Внизу еще дрались. Инженер увидел взметнувшуюся снизу для удара полицейскую дубинку и, присев в кузове, перехватил ее рукой. Потом он выпрямил ноги - и дубинка осталась у него. Он отдал ее кому-то из своих и обернулся посмотреть - что их ждет впереди, за баррикадой...

От того, что он увидел, у него едва не потемнело в глазах.

За баррикадой было полсотни метров пустого пространства, а за ним - в пять рядов отряд полиции особого назначения, за спиной у которого - мост, сплошь забитый грузовиками, впереди и позади которых - еще несколько тысяч полицейских.

Это была ловушка. Разъяренных людей теперь не остановишь, они пойдут до конца. И это пустое пространство за баррикадой - место, где будут избивать тех, кто идет впереди...

Схватка перед баррикадой тем временем прекратилась, авангард колонны начал перебираться через нее вместе с разгромленными полицейскими. Вид у тех был не слишком побитый - они мало сопротивлялись, понимая, что это безнадежно, на лицах их была смесь смущения, недоумения и стыда. Далеко не все в полиции Гросланда успели привыкнуть к тому, что теперь они должны быть против народа, который еще недавно обязаны были защищать.

- Не сердитесь, ребята, - сказал полицейским кто-то из колонны, - мы же понимаем, что вас подставили...

Один из полицейских горько вздохнул. Это были люди не из особых отрядов, а рядовые полицейские, которых выставили вперед на убой, и они понимали это.

Но те, из полиции особого назначения, что стояли дальше, были совсем другими. Герцог и мэр специально собирали их из всякого отребья и держали в казармах, готовя из них тех, для кого безнаказанно расправляться с народом - хорошо оплаченная забава.

Мужчины начали растаскивать грузовики, освобождая проход колонне, а женщины, несмотря на все уговоры держаться в тылу, пошли вперед - говорить с этим отрядом особого назначения, надеясь, что там хоть кто-то еще остался человеком. Каспар пошел вместе с ними.

С таким же успехом они могли взывать к совести фонарных столбов - ответом на слова женщин были удары дубинок.

- Оставь их, мать, - сказал Инженер пожилой женщине с натруженными руками, получившей удар дубинкой. - Они свою совесть давно уже продали.

И вне себя от той ярости, которую у него всегда вызывали предатели, Каспар достал из кармана бумажный рубль и, плюнув на него, припечатал купюру к полицейскому щиту.

О, они прекрасно поняли, что это означает - иудины серебряники! Три сержанта и лейтенант бросились вперед...

Потом выяснилось, что именно в этот момент находившиеся в авангарде колонны переодетые полицейские инсценировали нападение на особый отряд и это стало общим сигналом для полицейской атаки, но в тот миг Инженер этого еще не знал. Он видел лишь тех, кто бросился на него - потому что они сразу взяли его в кольцо.

От первого удара он смог увернуться, второй и третий блокировал, но четвертый обрушился на его голову сзади, в уши словно набили звенящую вату, удары дубинок посыпались одновременно со всех сторон, так что блокировать их все разом было уже невозможно, а потом удар щита сбил его, покачнувшегося, с ног. К четырем дубинкам присоединились четыре пары сапог...

Другой на его месте, быть может, попробовал бы убежать от них, отступить к основной колонне, но Каспару в тот миг даже в голову не приходило, что он может позволить себе бежать перед этой мразью.

Наконец они оставили его и бросились на других. Инженер поднялся и присел на подоконник дома, перед которым происходила схватка. В голове стоял шум и звон, улица перед глазами покачивалась. Каспар заметил стоявших рядом женщин - они смотрели на него с ужасом. Он улыбнулся им - мол, ничего страшного.

Когда улица перестала перед ним раскачиваться, он подумал: а чего я, собственно, сижу? Вот ребята разбирают баррикаду, выкатывая из нее самосвал. Встать, лейтенант! Ведь это бой.

И он встал. Этот самосвал они покатили прямо на шеренги полиции особого назначения. И те шарахнулись кто куда. Потом они накатили на них еще один грузовик...

Наконец правое плечо, которому больше всего досталось от дубинок в самом начале, отказалось повиноваться. Тогда Каспар залез на капот грузовика, стоящего у стены дома, и стал смотреть...

По всей ширине улицы дрались врукопашную. С особой энергией полицейские обрушивались на тех, кто не мог дать отпор - стариков-ветеранов и женщин. Во все стороны летели камни и невесть откуда взявшиеся подшипники - потом оказалось, что их привезли в одном из грузовиков полицейские. Полицейским дубинкам противостояли найденные в грузовиках гаечные ключи и монтировки. С ревом подъехал водомет и ударил струей воды в гущу колонны. Но там никто не побежал.

- Что ж вы делаете, сволочи! - раздался за спиной у Каспара женский голос.

Инженер обернулся и увидел рядом, на бампере грузовика, плачущую девушку в дорогой замшевой куртке. Она пыталась оторвать автомобильную антенну, чтобы ею драться.

- Эх, девушка, - с горечью сказал Каспар, - разве ж их таким прутиком проймешь! Вот если бы автомат...

Но автоматов не было...

Грузовик под Каспаром подожгли. Причем поджигатель, с мордой явного уголовника, удрал не в колонну, а в полицейские ряды. И рукопашная шла уже прямо у ног Инженера, который не мог действовать правой рукой.

Он отошел в арку дома, возле которой взвод обычных полицейских в разодранных куртках и с расколотыми щитами обалдело смотрел на происходящее. Мимо них в арку тащили раненых из колонны с разбитыми в кровь головами. Никто из раненых не стонал, только каждый требовал, чтобы первым перевязали другого...

Инженер вернулся в колонну.

Бой продолжался. Полиции удалось оттеснить колонну обратно за баррикаду, но опрокинуть и погнать людей им не удавалось. Отступив до парапета, ограждающего расположенный рядом парк, колонна встала насмерть. Женщины и дети голыми руками взламывали асфальт на дорожках парка и несли его к парапету, на котором в ряд стояли мужчины, и стоило полицейским броситься в атаку, как их встречал шквал асфальта, найденных где-то в овраге кирпичей и облицовочной плитки, содранной в ближайшем подземном переходе. Парапет отражал атаки, как боевой редут. И никто не бежал от полиции.

В конце концов полиция пошла на переговоры и согласилась прекратить бой. И колонна, так и оставшаяся непобежденной, собралась под Знаменем и запела песню о Священной Войне...

В тот день сотни людей в колонне были ранены, а трое погибли, но полицейские увезли и спрятали их тела, утверждая, что их не было, хотя свидетели говорили другое...

А вечером по телевизору выступил господин мэр и нагло лгал, что колонна, которая шла по улице, "громя витрины и автомобили", напала на полицейских просто так, и в доказательство его слов по всем телевизионным каналам показывали умело смонтированные кадры боя, из которых вырезали все, что могло помочь понять, как все было на самом деле. Дикторы призывали доносить в полицию на всех, кого люди узнают на экране...

Много дней спустя стало ясно, почему все это произошло, чего хотели в тот день герцог Гросландский и его подручный, господин мэр. Они готовились разогнать Стражей Закона из Белого Замка и хотели проверить - готовы ли сражаться те, кто может им помешать.

Оказалось, что эти люди к бою готовы. Видевшие бой иностранные журналисты были потрясены спокойствием и мужеством, с которым эти люди шли с голыми руками, без касок, под полицейские дубинки и водометы. А через несколько месяцев они, безоружные, так же спокойно шагнули под пули у Белого Замка и Звонницы...

Да, этот бой не слишком понравился герцогу и мэру. И еще меньше им понравилось, что через неделю, в День Победы в Великой Войне, на улицу под теми же алыми знаменами вышло вчетверо больше людей, точно так же готовых сражаться. Да, у Белого Замка все еще могло быть немало защитников...

И все лето герцогские и мэрские газеты, радио и телевидение внушали людям, что жить в Гросланде стало плохо потому, что Стражи Закона нарочно мешают герцогу Гросландскому сделать все, как надо. И многие, к сожалению, поверили...

На деле же Белый Замок мешал герцогу разрушать страну по указке Де Маликорнов, которым тот продался с потрохами. В Белом Замке собирались также призвать его к ответу за разрушение Королевства и за разворовывание им и его приближенными богатств страны, созданных трудом ее народа.

Этого герцог, разумеется, допустить не мог. И осенью он объявил о том, что распускает Стражей из Белого Замка. Ответом на это стало восстание и оборона Замка, в которой участвовал и Каспар, но восставших было всего тридцать тысяч, с одним автоматом на сто человек, и герцог утопил восстание в крови, его пушки сожгли Белый Замок. И господин столичный мэр был вернейшим его помощником в этом деле, это его полиция блокировала Замок, в котором мэр отключил воду, свет и тепло. А после поражения восстания люди мэра расстреливали сотнями безоружных пленных...

Теперь, когда дела в стране идут все хуже и хуже, и всякому, кто не круглый идиот, понятно, куда привел народ герцог Гросландский, мэр начал изображать из себя защитника народа и обличителя герцога, но ведь это он помогал больше всех герцогу в его черных делах все предшествующие годы. Он даже снес Стену на Заставе, заменив ее железной решеткой, чтобы уцелевшие защитники Белого Замка не могли писать там проклятия палачам и губителям страны. Впрочем, Каспар и его друзья тут же показали, что нет такой решетки, на которой нельзя писать. "Лучше пасть в бою, чем жить в ярме!" было написано на решетке, как только ее поставили. И сколько эту надпись ни закрашивали, сколько ни ходили вокруг решетки полицейские патрули - надпись появлялась снова...

И вот этот мэр устраивает праздник. И некоторые удивляются - почему это Каспар не желает на нем веселиться. Но ему для этого надо было бы слишком многое забыть и предать. Забыть, предать мертвых. Да, сегодня слишком много тех, кто на это способен. Но у него, Каспара, "неправильное воспитание". Он так и не усвоил "мудрость", гласящую, что предательство допустимо, если оно выгодно. Так и не принял формулу, которую многие произносят, недоуменно тараща глаза, когда ты пытаешься им объяснить, что есть вещи, недопустимые ни при каких условиях: "А что тут такого?"

Ты говоришь людям: как можно честному человеку идти на праздник, устраиваемый властью, когда в стране идет война, в которую эта власть ввергла страну, когда гибнут солдаты, платя жизнями за подлость и тупость этой власти? А тебе отвечают в искреннем недоумении: "А что тут такого?"

Ты говоришь им: как можно веселиться, зная, что в этот день спасатели извлекают погибших из-под руин взорванного преступниками дома - десятки людей? А тебе отвечают: "Но ведь должен же быть праздник?".

"А что тут такого?"...

Когда и как все это началось - в стране, где, казалось бы, из поколения в поколение детей воспитывали, объясняя им, что такое хорошо, и что такое плохо?

Каспару вспомнились строки меморандума Раллеса, Первого Директора Разведуправления Де Маликорнов, о тайной войне против Гросланда: "Постепенно мы подменим их ценности своими... Мы отнимем у них их детей. Среди них не будет новых героев, способных пожертвовать собой во имя своей страны и народа... Шаг за шагом будет разворачиваться трагедия самого непокорного в мире народа, и лишь немногие, очень немногие будут догадываться, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества". Да, он, Каспар, помнит, как над ним смеялись...

Шаг за шагом, постепенно. Технология войн четвертого поколения. Каждый маленький шаг сам по себе - вроде бы ничего особенного. Не о чем беспокоиться. "Что тут такого?" И лишь годы спустя становится видно - ЧТО. Но уже поздно. Многие уже даже не в состоянии осмыслить, ЧТО же произошло...

Когда и как все это началось? Когда Раллес и его люди начали осуществлять свой меморандум? Или раньше, когда с Великой Войны вернулись в Королевство Победители?...

Каспар знал многих из них - ведь это были отцы его друзей детства и его собственный отец. И многих других он тоже знал. И все они были разные...

Для одних Война - даже со всеми ее ужасами - была лучшим временем их жизни. Это были дни, когда они сражались за Великое Дело, за свободу и независимость своей страны и за Мечту, которая должна была стать Будущим. Там были друзья - самые лучшие люди на свете, многим из которых не суждено было дожить до Победы. Там была их Молодость...

А в памяти других война осталась лишь бесконечным изнурительным трудом и постоянным ужасом в глубине души при виде мертвых - а вдруг следующим буду я?!... В их памяти осталось только это. И сегодня те из них, что еще живы, кричат, что надо было не сражаться с Де Маликорнами, а покориться им - тогда, мол, наши люди остались бы живы, и мы бы жили так же богато, как у Де Маликорнов. Они кричат это, хотя давно опубликованы секретные документы Де Маликорнов о том, что ожидало народы Королевства в случае его поражения. Этой страны и народа больше не должно было быть, а уцелевшие люди должны были стать рабами...

Эти вторые - они стали одной из важных опор власти герцога Гросландского, который разрушил страну - именно так, как это хотели сделать в той войне Де Маликорны - и тем самым предал всех солдат, век за веком сражавшихся за Гросланд и Королевство, сделав бессмысленными все их подвиги и жертвы.

- Смотрите! - кричала герцогская дворня. - Ветераны Великой Войны - за герцога, а уж они-то повидали на своем веку! Значит, он прав!

Да, лишь ничтожная часть ветеранов стала явными герцогскими подпевалами, но остальные... Только меньшинство их не признало власть герцога Гросландского и встало в ряды тех, кто начал оказывать ей сопротивление. А некоторые даже умерли от горя или покончили с собой, не в силах смотреть на то, как предают их павших товарищей. Но большинство... Ворча по-стариковски о том, как нелегко нынче стало жить и как мало стало уважения к ветеранам, они раз за разом принимали от герцога подачки, которые тот временами бросал им, чтобы они не слишком ворчали и не настраивали против его власти других. И принимали медали в годовщину своей Победы из рук того, кто эту Победу предал и продал, лишь один из ста отказался их принимать. Неужели они не понимают, что предают этим своих павших на войне товарищей?...

Что это - вековечная гросландская привычка примиряться с любой властью и терпеть, лишь стараясь при этом поудобней устроиться, или действительно правы те, кто говорит, что самые лучшие люди не вернулись с той Войны, навсегда оставшись молодыми на ее кровавых полях, а большинство вернувшихся было из тех, кому в жизни лишь бы потеплее устроиться, ведь они потому и вернулись, что старались держаться подальше от поля боя? Не они ли, приговаривая "Мы так трудно жили, что пусть уж детки наши поживут легко", вырастили толпы нынешних паразитов, которые только это и умеют - "жить легко"?

Скорее всего, и то, и другое, вместе взятое...

Да, перед Великой Войной, в правление второго короля последней династии, сумели воспитать такое поколение, которое, когда пришел его час, пошло в бой не колеблясь, и сражалось так, что именами их потом назвали улицы и корабли, и даже враги отдавали должное их стойкости, мужеству и отваге. Но только двое из каждой их сотни остались в живых...

Так когда же и как все это началось? Когда Победители вернулись с Войны? Или когда начали действовать люди Раллеса? Или когда к власти в Королевстве пришел третий король последней династии?...

В Королевстве, и особенно в Гросланде, людям всегда было свойственно жить Мечтой о лучшем. О Будущем, о Новом Мире для всех. В середине века такой Мечтой был Мир, где каждый сможет стать Творцом, Мир Ученых и Инженеров, Художников и Первопроходцев, Мир Мастеров. Но пришел третий король и сказал: Мечта - это мир, где много еды и вещей!

Говорят, что Раллес, услышав эти слова, запрыгал от восторга и сказал: "Не мешайте ему, и он сам сделает все, что нам нужно! Он положит свою страну к нашим ногам!" Так оно и оказалось в итоге.

Нет, слова третьего короля не были истинным началом беды, но они открыли ей ворота, сказав: можно! Можно стремиться не быть Творцом, а как можно больше купить и съесть. А поскольку купить и съесть всегда вроде бы проще и легче, чем быть Творцом, то и желающих, к сожалению, всегда хватало и хватает. Стоять на четвереньках всегда легче, чем в полный рост. И не только там, где стреляют.

Год за годом знаки беды проступали все явственнее. На стенах комнат, где жили мальчишки и девчонки, фотографии Воинов и Мастеров сменились фотографиями эстрадных певцов и киноактеров. Это уже был тревожный колокол, но его не хотели слышать. "А что тут такого?" - пожимали плечами старшие - "Ведь это еще дети, пусть погуляют, повеселятся! Ведь нужны же и веселые песни, и фильмы, на которых можно не думать, а отдохнуть".

Да, нужны. Но только не они должны быть Главным. А если кроме них ничего другого не остается - быть беде. Быть беде в стране, где с детства хотят только иметь вещи, гулять и развлекаться, и мальчик из приморского курортного города в сочинении "Кем я хочу быть" пишет: отдыхающим!

И вот он, итог - страна, где десятки миллионов людей променяли Счастье Творцов на довольство жующих и отдали свой край в руки преступников, которые его уничтожают на радость врагам, потому что эти преступники посулили им много еды, вещей и развлечений. Да, не все стали такими - иначе страна давно уже погибла бы безвозвратно, но таких стало слишком много. И говорить с ними о том, что же они натворили, бесполезно - они просто не понимают тебя. И таращатся недоуменно: что тут такого в том, что им хотелось вещей и развлечений? Чтобы было "как там", у Де Маликорнов.

"Как там"! В былые времена гросландские помещики обожали ездить в Париж, считая свою страну второсортной, поскольку в ней все "не как там". И дворня их - не крестьяне-пахари, а дворня - глотала сладкие слюни: баре-то в Париж ездють, вот бы и нам!... Помещиков давно не стало, а "комплекс дворни" так и остался. И эта "дворня" сегодня - главная опора герцогской власти, которая сама вышла из дворни.

Одни их песни чего стоят - мелодии примитивны, как мычание коровы, а содержание... Вместо настоящих, глубоких чувств - кошачьи сиюминутные хотения. И чуть ли не половина песен - про рестораны. В одной своей песне они так поют про них: "И именно здесь начинается рай!...". Рай. Кретины! Половина их ходит с крестиками на шее, но подлинные их храмы - это действительно рестораны. И после заграничных курортов любимейшее их занятие - всевозможные лотереи и конкурсы, где есть возможность получить кучу денег безо всяких трудов. Говорят, что труд превратил обезьяну в человека. На это ушли века. И всего лишь нескольких лет хватает для обратного превращения тех, кто начинает презирать труд...

Да, таких стало немало. Но все же нельзя сказать, что они сегодня - подавляющее большинство. Большинство все же вроде бы сохранило понимание того, что без труда пропадешь, что погибнет страна, где воров и торгашей больше, чем тружеников. Но почему же тогда так мало оказалось среди них тех, кто начал оказывать реальное сопротивление торгашам и ворам, когда те шли к власти и когда они ее захватили? Почему многие сами же мостили им дорогу? Теперь-то они стенают и жалуются, но дело уже сделано. Их же руками...

Говорят: это плохая элита - продавшие душу Де Маликорнам политики-правители и служащие им писатели и журналисты обманули народ и завели его не туда. Но разве сам народ - это стадо баранов, способных лишь бездумно следовать туда, куда его ведут? Если это так, если он позволил себе стать таким стадом - то на кого же тогда ему жаловаться?...

Многие сейчас говорят: мы не сопротивляемся потому, что нет у нас хороших вождей. И повторяют чью-то "мудрость": "Стадо баранов во главе со львом сильнее стаи львов во главе с бараном". И другие кивают: ах, как это мудро сказано! Но ведь это же чушь. Когда и где львы выбирали своим вожаком - барана?! И разве бараны когда-нибудь ходили за львом? Да они разбегаются от одного его вида! Бараны - они и ходят за баранами, а то и за козлами - на бойню. Не зря сказано, что каждый народ достоин своего правительства. Как и своих вождей. Львы-вожаки бывают только у львов.

Стоит вспомнить то, что происходит сейчас на одном из заводов на севере Гросланда. Шайка местных жуликов обманным путем купила по дешевке этот завод, чтобы разворовать его. Людям перестали платить заработанное, завод начал разваливаться и останавливаться. Рабочие сначала роптали, но терпели, хотя многим уже нечем было кормить своих детей. Но когда новые хозяева решили и вовсе закрыть завод, рабочие восстали, потому что для них это была верная голодная смерть. Они захватили завод, вышвырнув оттуда поставленного ворами управляющего и его охранников, и решили снова наладить производство. И они нашли себе львов-вожаков - бывшего военного летчика и учителя из соседнего города. Нашли львов потому, что сами стали львами.

И завод заработал, рабочим снова стали платить честно ими заработанное.

Воры, однако, не смирились. Доказать свое через суд они не смогли, поскольку завод покупали против всяких законов, даже гнусных герцогских, и тогда они наняли семьдесят вооруженных головорезов, внезапно ворвались с ними на завод и захватили здание управления и в нем - ставшего директором военного летчика. Они думали, что оставшись без вожака, рабочие превратятся в покорных баранов. Но они просчитались - все пятьсот находившихся в тот момент на заводе рабочих пошли на штурм здания управления. Безоружные - против крупнокалиберных дробовиков с картечью. Они были так разъярены, что бандиты не решились стрелять - поняли, что их тогда просто разорвут в клочья. И рабочие вышвыривали их в окна вместе с их дробовиками. Они отстояли завод. Потому что стали львами.

Но много ли сейчас таких заводов? "Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков"...

Плохая "элита"? Но ведь недаром еще в Библии сказано: "слепые, вожди слепых".

Да, ведущаяся против Гросланда война четвертого поколения - штука серьезная. Тем, кто надеется найти выход, умело подсовывают выходы ложные и ложных вожаков. Мало ли уже возникало организаций, кричавших о Сопротивлении, но на поверку оказывавшихся всего лишь ловушками для тех, кто действительно был готов к бою?

Но вода не течет под лежачий камень и откуда возьмется не ложное, если люди не будут его искать, а только ждать, когда оно само откуда-то вдруг появится? Да, сегодня у народа нет другой "элиты", кроме нынешней, гнилой до основания. Но откуда возьмется новая, если сам народ не выдвинет ее? Разве в великие переломные моменты Истории мало командиров выросло из простых бойцов на поле боя? Разве в самом Гросланде при последней династии не было прославленных маршалов из простых крестьян и рабочих?

Стремящийся к цели - находит пути, не стремящийся - ищет оправдания.

Большинство, к сожалению, пока лишь ищет оправдания собственному бездействию. И Зло, становлению которого они не противились или даже содействовали, продолжает пребывать у власти.

Недавно Каспар вышел из метро возле огромного рынка-толкучки, которых теперь немало стало в городе, и увидел вознесенный над кишащей толпой огромный рекламный щит, на котором было написано: "Принимающий зло без сопротивления становится его соучастником. М.Л. Кинг". Над толпою тех, кто готов был без сопротивления принимать и уже не раз принял Зло, слова эти казались каким-то ирреальным миражом. И никто не обращал на них внимания.

Что стало с людьми?...

Инженеру вспомнились стихи человека с далекого Острова, которого его народ до сих пор называет Апостолом и Учителем.

Родился я во тьме, и мать сказала:

"Цветок моих глубин, Властитель добрый,

ребенок-рыбка в образе орла,

коня и человека, с болью в сердце

я подношу тебе два знака жизни,

свой знак ты должен выбрать. Вот ярмо -

кто изберет его, тот насладится:

покорный вол на службе у сеньоров

на теплой спит соломе и вкушает

обильные корма. А это, видишь,

о тайна, мной рожденная, как пик,

горой рожденный, это знак второй,

он озаряет, но и убивает -

звезда, источник света. Грешник в страхе

бежит от звездоносца, и, однако,

сам звездоносец в жизни одинок,

как будто он чудовищно преступен.

Но человек, удел вола избравший,

Становится скотом - в нем разум гаснет,

и должен мир творить свой путь сначала.

А тот, кто в руки взял звезду бесстрашно, -

Творит, растет!

Когда из чаши тела

Он выплеснется, как вино живое,

и собственное тело, словно яство,

с улыбкой скорбной на пиру кровавом

подарит людям и отдаст священный

свой голос ветрам Севера и Юга, -

звезда в сиянье облачит его,

и воздух над землею просветлеет,

и он, не знавший страха перед жизнью,

во мгле взойдет на новую ступень".

И я воскликнул: "Дай же мне ярмо, -

Встав на него, я выше подниму

Звезду, что озаряет, убивая..."

Не знавший страха перед жизнью... Именно так. И стихи оказались пророческими - их автор погиб в бою, сражаясь за свободу своей страны, и взошел на новую ступень - стал Апостолом и Учителем для своего народа. Выбранная им Звезда - на Знамени его Острова, и с его именем на устах там было поднято последнее победоносное восстание, вырвавшее Остров из лап Де Маликорнов. И сегодня его страна - одна из немногих на планете, где большинство готово скорее погибнуть в бою, чем вновь пойти под ярмо Де Маликорнов. Они почти сорок лет в блокаде, а после того, как их предал герцог Гросландский, там стало совсем тяжело, но они не сдаются...

Плеть до земли склоняет

Темные лбы воловьи,

Но головы не склоняет

Лев в белозубом реве...

Да. Если он остается львом.

Но что же все-таки произошло? Почему в Гросланде большинство так легко позволило обмануть себя и покорно встало на колени, совершив самое страшное предательство за всю историю страны? Да, именно предательство - вещи надо называть своими именами. Самое страшное предательство из всех возможных - потому что преданы мертвые, которые не могут встать и защитить себя. Их великими трудами и жертвами веками собиралась, строилась и защищалась от врагов страна, а сегодня ее без боя дали разрушить и позволяют грабить и уничтожать то, что еще уцелело.

Почему многие так легко поверили лжецам и пошли за ними? Не потому ли, что многим в глубине души хотелось быть обманутыми? "Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад". Прав был Поэт...

Да, можно и нужно проклинать предавшую народ "элиту", но нельзя и с народа снимать ответственность за то, что он всегда обязан делать сам - думать.

Что, разве он, инженер Каспар, не был среди тех, кто вначале поверил последнему королю, что тот решил провести давно уже требовавшиеся реформы, сделать жизнь в стране лучше, убрав то, что действительно мешало людям жить и работать, а стране - становиться сильней и богаче? И он, Каспар, верил поначалу многим продавшимся писакам, что они начали говорить правду. Но ведь сумел же он разобраться, что к чему на самом деле! И вовсе не потому начал он подвергать сомнению то, что видел и слышал, что пришел "хороший вождь" и открыл ему глаза на то, что происходит на деле. Просто сам Инженер начал замечать, что у "реформаторов" слова расходятся с делами, а также со всем известными с детства фактами. Стало быть, дело было нечисто, и следовало в этом срочно разобраться - ведь речь шла не о болтовне на кухнях, а о будущем страны! И разобраться он смог без особого труда - информации о том, что на самом деле происходит, и что еще только готовится, оказалось достаточно - просто надо было захотеть ее найти. Она была - в тех газетах, что не продались, и в книгах на прилавках магазинов. Но эти книги мало кто покупал...

Чтобы понять, что происходит, ему, Каспару, не потребовалось каких-то умственных сверх-усилий, надо было всего лишь захотеть подумать над тем, что видишь и слышишь, и захотеть разобраться в происходящем. Спрашивается, что помешало сделать это другим - кроме душевной лени и мечты о Большой Халяве?

Наивность? Хватит лицемерья!

Она отнюдь не благодать!

Наивность может быть от лени,

От нежелания понять,

От равнодушия к потерям,

К любви... Но это тоже лень.

Куда спокойней раз поверить,

Чем жить и мыслить каждый день.

Да, все так.

Но на чем же конкретно сумели сыграть лжецы?...

Незадолго до восстания Каспару довелось во время отпуска участвовать в исследовании того, что думают по разным поводам люди в одном из гросландских городов.

Четыре недели он говорил с людьми в домах и на улице, самыми разными людьми - рабочими и учителями, политиками и врачами, учеными и военными, безработными и коммерсантами. Без малого двести человек, выбранных по принципу "первый встречный"...

Результаты его ошеломили. В абсолютном большинстве это были прекрасные люди и Инженер лишний раз смог убедиться, какой все-таки замечательный в Гросланде народ. Эти люди прекрасно понимали все, что сотворили со страной. И тем поразительнее было то, что сами же они, если и не мостили этому дорогу, то не оказали никакого сопротивления преступникам. Почему одни позволили обмануть себя, как малых детей, а другие, казалось бы, все понимая, остались в бездействии? Почему они, потомки многих поколений Воинов и Мастеров, так легко позволили пустить по ветру то, что получили в наследство от предков и должны были защищать и преумножать? На чем в них можно было сыграть, чтобы превратить их в покорное стадо?...

Доверчивость, доходящая до легковерия? Да, прежде всего, пожалуй, именно это...

Слишком многие не давали себе труда хоть немного задуматься над тем, что им говорили, сравнить словеса с тем, что им самим должно было быть прекрасно известно еще из курса школьной истории - той ее части, которая никак не зависит от чьих-то мнений и взглядов на историю - простой хронологии событий.

Ему, Инженеру, не раз доводилось показывать людям, как они сами позволяют себя дурачить.

В начале "великих реформ" один из писателей сказал в своей книге устами ее главного героя: пока у нас вместо Знания вера - нас будут водить за нос. И сам же это подтвердил. Потому что Каспар прочел в газете интервью с этим человеком, который сказал, что вот, мол, его тетка, жившая в нынешней столице Гросланда в те годы, когда последняя королевская династия сбросила прогнившую насквозь династию предыдущую, которая довела страну до разрухи, работала в самую голодную зиму в детском саду для детей министров и этим детям привозили свежую клубнику - когда все другие голодали в разоренной стране.

- Вы верите в это? - спрашивал Инженер у людей. Ответы были от "Верю! Ишь, сволочи!", до "Кто его знает, все может быть...". Нашелся, правда, один, задавший резонный вопрос: "А где ж они ее тогда могли взять - клубнику?!".

- Но ведь вам же известно из курса истории, - говорил тогда Каспар, - что в ту зиму правительство находилось не в нынешней, а в Северной столице Гросланда, а в нынешнюю перебралось только весной - когда Северной столице начали угрожать вторгшиеся в страну войска Де Маликорнов. Стало быть, все врет та писателева тетка.

Тут слушатели начинали чесать в затылке - они ж и в самом деле знали это! Но им и в голову не приходило проверить своими знаниями то, что им старались внушить.

И точно также верили они в рассказ о том, что королевский министр иностранных дел "в тот голодный год позволял себе пить шампанское и танцевать на дипломатических приемах" - "вот ведь какой аморальный тип!". Почти никто не удосуживался припомнить, что Гросланд и его новую династию в тот год не признавала ни одна страна мира и, стало быть, ни на каких приемах министр просто не мог бывать. Когда Каспар напоминал об этом, люди тоже скребли в затылках: а ведь и в самом деле... Но кто, спрашивается, мешал им вспомнить об этом без Каспара?

И было много другой лжи, в которую люди верили точно так же. Верили, забывая о том, что Знают...

Не отсюда ли и склонность смотреть больше на слова, чем на дела? И короткая память? Ярчайший пример - вера в герцога Гросландского, в его обещания, хотя они всякий раз оказывались ложью.

Или генерал Свон...

После Нисланда, после боев за Торн, когда гросландская артиллерия смела наступающих волонтеров Варганда, многим, и в их числе самому Каспару, казалось, что это - настоящий человек и солдат. Но потом...

Потом стало известно, что Свона послали в Нисланд только для того, чтобы он не позволил тамошним гросландским полкам перейти под нисландское командование, ведь тогда Нисланд стал бы слишком силен. И единственным способом выполнить это задание оказался артиллерийский огонь - в любом другом случае цель Свона оказалась бы слишком явной. Что ж, он успешно выполнил задание герцога Гросландского. А потом - предал нисландцев, сделав так, что в залитый кровью Торн вернулась варгандская полиция, из-за присутствия которой и началась в свое время история, закончившаяся резней...

А на следующий год Свон предал защитников Белого Замка, не дав нисландцам перебросить им на помощь людей и оружие. Если бы не это предательство, восстание в Гросланде могло бы закончиться иначе.

После этого Свон предал лучших офицеров Нисланда. Это были люди из бывших западных земель Королевства, которых там разыскивали, чтобы упрятать в тюрьмы за то, что они сражались против тех, кто разрушал страну. Они воевали в Нисланде под чужими именами, но Свон их выдал, и из тех герцогств послали наемных убийц. Но Нисланд, к счастью, не Гросланд - убийства сумели предотвратить...

После этого Свон совершил еще два предательства. Сначала он собрал под свое знамя миллионы людей, кляня, на чем свет стоит, герцога Гросландского, а потом, когда герцог проводил очередной "референдум" о законности своей власти, призвал их... голосовать за герцога. Да, мало кто из тех людей последовал его совету, но, сбитые с толку, они не подали свои голоса и против герцогской власти.

И в том же году Свон, посланный герцогом в Игеру, предал сражавшуюся там армию, подписав позорнейший мир с тамошними бандитами-сепаратистами - именно тогда, когда победа была уже в руках гросландских солдат. И вот сегодня льется кровь в Дагане и люди гибнут под руинами взорванных бандитами домов. Но несколько миллионов людей продолжают верить, что Свон - хороший человек и против герцога - потому что он снова начал его ругать. А когда им напоминают обо всех предательствах Свона, они недоуменно моргают: "Но ведь сегодня-то он вон что говорит...".

"Говорит"! Да не в рот ему смотреть надо, а на то, что он делает! Впрочем, и то, что он сейчас говорит, стоит того, чтобы задуматься. Идет война в Дагане, и Свон уже заявил, что готов прекратить ее, как и ту, что шла в Игере. То есть еще раз предать армию и сдать Даган вслед за Игерой. Но идиоты уже аплодируют: "Он спасет наших мальчиков!". То, что война после этого перекинется в самый центр Гросланда, где, как и в Игере и Дагане, тоже живут те, кто исповедует ислам, не приходит в "умные" головы идиотов...

За этим стоит еще одно, на чем сыграли враги. Стремление уклоняться от правды, если она неприятна. Много ли было тех, кто прислушивался к людям, которые, подобно вещей Кассандре, кричали о том, кто и для чего затеял все эти "великие преобразования", и чем все это неизбежно закончится? Инженер испытал все это на себе. О неприятном слушать не хотели, хотели - о Большой Халяве.

И точно так же большинство затыкает уши сегодня. Им говоришь об истинном положении в стране, о том, что впереди невиданная катастрофа - мертвые города без света, тепла и воды - неизбежная, если люди так и не опомнятся и не начнут действовать, чтобы ее предотвратить, а они в ответ лишь вздыхают, да морщатся. И ждут, когда ты уйдешь, чтобы продолжить обсуждать очередной футбольный матч или идиотский телевизионный сериал.

Потому что, если принять страшную правду такой, какова она есть, останется либо жить в ужасе, либо начать действовать. Но ни того, ни другого не хочется. Хочется уповать. Может, "само рассосется". Упование так свойственно организму...

И боже упаси - признавать собственные ошибки! Что бы ни стряслось - виноват у нас всегда кто угодно, кроме нас самих.

Те, кто раз за разом своими голосами на референдумах помогал герцогу Гросландскому оставаться у власти, сейчас стенают, испытывая на собственной шкуре результаты своей глупости, но виноваты в случившемся, по их мнению, не они, а герцог.

А нынешние матери солдат, требующие от армейского командования, чтобы оно пресекло происходящее в казармах издевательство части служащих второй год солдат над новобранцами? Эти издевающиеся подонки - они что, с неба свалились? А не ваши ли это дети, которые на первом году службы не могут сплотиться для защиты собственного достоинства, а на втором году сами издеваются над тем, кто на год моложе? Не вы ли воспитали их такими - без достоинства, без чести и совести, а перевоспитывать должны офицеры? Их призвали на воинскую службу, полагая, что они уже способны защищать страну, но они не способны защитить даже самих себя. Так кто же воспитал их такими? Но попробуй скажи такое этим женщинам!...

А те, кто вздыхал "Мы жили так трудно, так пусть уж детки наши поживут легко!" - и воспитал стада паразитов, способных только жрать и развлекаться - многие ли, глядя на плоды "трудов" своих, нашли в себе мужество сказать "Моя вина - мне и ответ держать"? Хоть бы одного такого увидеть...

Да, виноват у нас всегда кто-то другой. И делать все за нас тоже должен Кто-то...

Каспар взял с полки книгу и раскрыл ее на закладке.

"...Как ни велика была "нужда", но всем почему-то полегчало от мысли, что где-то есть какой-то человек, который готов за всех "стараться". Что без "старания" не обойдешься - это одинаково сознавалось всеми; но всякому казалось не в пример удобнее, чтобы за него "старался" кто-нибудь другой".

Вот оно, знаменитое гросландское "А мне что, больше всех надо?". Герцогские прихвостни сегодня кричат, что это, мол, последняя королевская династия сделала людей такими. Но ведь книга-то эта написана при прославляемой этими прихвостнями предыдущей династии!

Нет, не одни "плохие вожди" виноваты, что у Белого Замка оказалось только тридцать тысяч защитников. Разве не было в те дни в стране миллионов людей, понимавших уже, что на деле происходит со страной? Были. Но они остались дома. Итог - Крест на Заставе у Замка и запоздалые признания немногих: "Они погибли потому, что мы остались дома..." Одним из самых тяжких воспоминаний Каспара о расстреле у Звонницы были тысячи окон, горевших в окрестных многоэтажных домах. Под этими окнами расстреливали безоружных и добивали раненых, а за окнами пили водку и сокрушались, что не работает телевизор...

А недавний день массового выступления тех, кто трудится, за свои права? В тот день некоторые бывшие герцогские приближенные, понимающие, что продолжение правления герцога может утянуть в могилу не только его, но и их самих, готовы были низложить герцога. Но для этого им были нужны миллионы людей на улицах и хотя бы двести-триста тысяч у стен столичной Цитадели, чтобы герцог понял, что ему уже не помогут никакие войска. Но вновь только меньшинство вышло на улицы и герцог, сияя от удовольствия, выступил по телевизору и сказал, что во имя поддержавшего его своим невыходом большинства он продолжит свое столь счастливое для Гросланда правление.

- Душевное вам спасибо! - сказал по этому поводу Каспар у себя на заводе тем, кто не пошел к Цитадели.

- Но ведь мы же послали представителей, - промямлили ему в ответ.

- Да плевали они в Цитадели на всех "представителей"! Там боятся только одного - огромных колонн, которые в любой миг могут превратиться в штурмовые.

- Ну, вот если бы нас туда отвезли...

Просто уму непостижимо. От них зависит судьба страны, их самих, их детей и внуков, а они не способны даже на то, чтобы безо всякого риска для себя потратить три-четыре часа для того, чтобы просто-напросто собраться всем вместе на улице. Они полагают, что где-то есть некий могучий Народ, который вот-вот выйдет на улицы - и все устроится. Что кроме них самих никакого другого Народа просто нет, в их головы не приходит.

Они уповают на "представителей" и ждут, что откуда-то - возможно, с летающих тарелок - явятся "хорошие вожди" и все наладят.

Нежелание думать. Да, и это тоже. И быть может, даже прежде всего. Иначе людей было бы просто невозможно обманывать. Тут можно вспомнить хотя бы об акциях и "дивидендах".

- Все заводы принадлежат королевской казне и вы, простые труженики, ничего не получаете от их доходов! Вы живете, как нищие! - кричал герцог Гросландский, мостя себе дорогу к власти. - А я раздам заводы в ваши руки, все вы будете иметь их акции и получать с этих акций доходы - дивиденды! Вы станете настоящими хозяевами!

И большинство повторяло, как попугаи: "Мы живем как нищие, как нищие! Поделим заводы и заживем, как у Де Маликорнов!". И никто из крикунов не давал себе труда задуматься о самых простых вещах. Да, королевская казна забирала львиную долю доходов заводов. Но куда шли деньги? На них строили заводы и электростанции, дома и дороги, школы и университеты, детские сады и больницы. На них содержали армию, врачей и учителей, ученых и студентов, детей и стариков.

А дивиденды? Завод, находившийся в казне, продавал продукции на миллион золотых, выплачивал налоги и другие, необходимые для производства, платежи, а остальное шло на плату рабочим, строительство для них жилья и детских садов, плату заводским врачам и конечно же, развитие самого завода. А на заводе, "поделенном" между акционерами, из того же миллиона часть надо было отдать в виде дивидендов тем, кто имел акции завода, не работая на нем, то есть заводу и его рабочим оставалось меньше, чем прежде! Но эта простая арифметика почему-то мало кому приходила в голову.

Что ж, заводы "поделили". А герцог в угоду Де Маликорнам начал проводить такую политику, что большинство заводов очень быстро разорилось. А на тех, что разорились не до конца, оказалось, что на "дивиденды" можно купить только пяток батонов хлеба. Во многих местах людям и вовсе перестали платить зарплату и многие, чтобы не умереть с голоду, продавали свои акции бойким молодым людям, приезжавшим к заводам с мешками невесть откуда взятых ими денег. Продавали и смеялись над теми, кто не хотел этого делать: "Мы получили хоть что-то за эти пустые бумажки, а вы и вовсе ничего!". От предупреждений о том, чем эта "удачная торговля" кончится, они отмахивались. Но предупреждения сбылись: там, где молодым людям удавалось скупить большинство акций, они приходили и вышвыривали с заводов рабочих и станки, а в опустевших цехах устраивали склады товаров, привезенных от Де Маликорнов. И выброшенные на улицу "удачливые торговцы" акциями плакали у закрытых заводских ворот, оставшись без надежды заработать хотя бы на кусок хлеба - куда им было идти в стране, где стоит уже половина производства...

А рабочие и инженеры военных заводов, которые кричали "ура!" герцогу, когда он обещал, что озолотит их, сократив расходы на армию, которые в Гросланде всегда были высоки, поскольку вся история страны была сплошной осадой со всех сторон? О чем они думали, крича свое "ура!"? Ведь армия была единственным покупателем того, что они производили! Сегодня завод Каспара, сделавший лучший в мире "Черный кайман", погибает потому, что гросландская армия не может купить ни одной машины.

А еще герцог сулил изобилие в магазинах - опять же "как там" - у Де Маликорнов. Что ж, это слово он сдержал. Но - как и предупреждали те, кто не перестал думать - той же ценой, что и в стране, где живет Хромой Бес, где четыре пятых населения могут только смотреть на магазинные прилавки голодными глазами.

Но Хромой Бес с товарищами в конце концов взялся за оружие, предпочитая смерть в бою и надежду на победу вечному голоду и унижению. А здесь, в Гросланде, похоже, готовы терпеть все, что угодно. Даже то, что не должно терпеть, если хочешь остаться человеком. То, что недопустимо терпеть, если хочешь остаться честным перед самим собой и своим детьми.

Ветераны Великой Войны, принимающие награды из рук тех, кто предал и продал их Победу и их павших товарищей, идущие парадом перед этими преступниками... Боже правый - перед кем?!

Герцог и его приближенные ограбили весь народ, лишив даже стариков тех денег, что они скопили на похороны, так что многих хоронят в мешках, безымянными, просто в общих рвах. И все стерпели.

Страну разорвали на части, наплевав на волю большинства народа, ее разрушают каждый день - и все это терпят.

Тех немногих, что подняли восстание, защищая свою Родину и народ, расстреливали сотнями без суда и следствия - и опять все стерпели.

Лжецы с экранов телевизоров ежедневно плюют в лицо миллионам людей, называя глупой и никчемной всю прожитую ими жизнь, - и они это терпят.

Как тут не вспомнить слова того же писателя прошлого века:

"Мы люди привышные! Мы претерпеть могим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить - мы и тогда противного слова не вымолвим!".

Один, правда, не так давно не стерпел. Ученый, директор научного института, он не вынес того, что ему нечем платить сотрудникам. И пустил себе пулю в лоб. Вместо того, чтобы всадить ее в лоб герцогу Гросландскому.

За годы герцогского правления застрелилось от безысходности несколько тысяч армейских офицеров. Вместо того чтобы поднять свои полки и сбросить мерзавцев, захвативших власть в стране. Вместо того, чтобы выполнить данную ими, офицерами, присягу, где говорилось о том, что они не пожалеют ни крови, ни жизни для защиты своей Родины...

Чего тут больше - трусости или душевной лени? Можно подумать, что головы большинства поразил какой-то искусно введенный вирус. Потому что с точки зрения здравого смысла невозможно понять эту готовность миллионов людей вымереть всем поголовно вместе с детьми от голода и болезней, приговаривая "Лишь бы не было войны...". Нормальный человек, разумеется, войны хотеть не может. Но что все-таки разумнее - без сопротивления вымереть всем, или принять бой и потерять пусть даже половину, но добыть в бою право на жизнь для остальных?

Как сказал один великий человек, мир не может быть оплачен ценой человеческого достоинства. А ценой всеобщей смерти - тем более. И если выбор остается только между боем или голодной смертью в ярме - надо иметь мужество принимать бой.

И, что самое главное, сегодня можно было бы победить и без войны, которой все так боятся. При одном единственном условии.

Он, Каспар, уже просто устал отвечать на унылые вопросы: "А какой смысл выходить на улицу в колоннах?"

Да, пока в колонне лишь десять-двадцать тысяч человек - смысл только один: показать всем, что есть еще те, кто не смирился с происходящим. Но если выходят сто тысяч - там, где надо, начинают задумываться. Если выходит полмиллиона - мерзавцы начинают паковать чемоданы. А когда выходят десятки миллионов, как это уже случалось в других странах - никакая армия не решается встать у них на пути и рушится любая власть. Это уже было. И точно так же было бы и в Гросланде. Ведь все, кто служат герцогу и поддерживающим его ворам - наемники. А для чего наемнику погибать в бою? За деньги они готовы убивать других, но не умирать сами - зачем мертвым деньги?

Да что там выйти колоннами - если бы каждый, кто лишь стенает на кухнях, понося герцога, вышел на улицу и написал на стене своего дома "Долой правительство преступников!" - как выглядели бы сейчас все города и какой был бы эффект - даже просто от того, что люди увидели бы, как их много и какой силой они могут быть, если вспомнят о том, что они Люди, а не шакалы Табаки, скулящие "Каждый сам за себя!...".

И нашлись бы львы-вожаки в народе, вспомнившем о том, что он - Народ...

Каспар взглянул на книжные полки. Вот она, книга в коричневой обложке. Ему не надо раскрывать ее, чтобы вспомнить слова, сказанные смертельно раненной радисткой последнему уцелевшему бойцу разведгруппы, гибнущей в неравном бою в первый год Великой Войны:

- Иди! Иди и скажи им: История складывается из наших биографий. Какие мы, такая и История. Другого материала у нее нет.

Да, все именно так. Какие мы, такая и История. Вот он, Гросланд-явь за окном. Такой, какие мы.

Так почему же в Гросланде, народ которого всегда славился, как народ воинов, на сей раз в решающий момент оказалось так мало бойцов?

Да, они есть, те, кто не покорился и не смирился. Те, кто сражался в Нисланде, Техаде и у стен Белого Замка. Вчерашние мальчишки, воевавшие в Игере и бьющиеся сегодня в Дагане, отказываясь покидать поле боя и бежать домой вместе с разыскавшими их на фронте чадолюбивыми мамашами. Даганские крестьяне, потребовавшие и добившиеся, чтобы им выдали оружие, сражающиеся за свои села рядом с солдатами. Те рабочие, что с голыми руками пошли на дробовики, спасая свой завод.

Но ведь это меньшинство, только меньшинство, потому-то и гибнет великий некогда Гросланд.

А остальные? Многие, в том числе и Шеф на заводе, полагают, что достаточно и того, что они продолжают честно работать на своем месте. "А политикой должны заниматься другие". Вот они ею и занимаются, эти "другие". И Госпожа Черной Долины жалуется, что устала косить...

Что помешало стать бойцами остальным? Почему они смотрят на Каспара и его друзей, как на нечто из ряда вон выходящее, недостижимое для ни самих?

Может быть, он, инженер Каспар, знает нечто, сокрытое от других? Нет. Любой из них мог бы знать все то же самое - стоит только захотеть.

Он что, какой-то немыслимый герой? Вовсе нет. Да, ему пришлось участвовать в боях, но никаких запредельных подвигов он там не совершил. И ему по сей день стыдно, что случайно оказавшийся тогда у Звонницы Тэрри, иностранец, вынес на себе двенадцать раненых и погиб, а он, Каспар, не вынес ни одного и не получил ни царапины, хотя в него самого стреляли два пулеметчика и снайпер, когда они катили грузовики на пулеметы и не отступали потом...

Так почему же вышло так, что он, как и его товарищи, оказался солдатом, а другие -нет? Почему он не стал предателем, а другие смогли ими стать? Ведь все они выросли в одной стране, в одно время, учились в школе по одним и тем же учебникам, видели вокруг себя одно и то же. Но он оказался по разные стороны баррикады даже с собственным братом.

Над ним, Каспаром, в детстве и юности нередко посмеивались. "Не как все". Вместо того чтобы читать приключенческие романы, он читал книги по реальной истории, в основном - истории войн, а Дюма вызывал у него зевоту. Он так и не запомнил имена участников популярнейшей заграничной эстрадной группы "Жуки" и вместо их портретов, как у многих в те годы, на стене его комнаты висела карта Хотиена, где много лет шла война за независимость.

Можно подумать, что он с детства словно предвидел то, что ждет Гросланд впереди. Хотя, быть может, все гораздо проще. И началось все, конечно, в то день, когда он, позабыв о кубиках с картинками, сидел на полу под черной тарелкой репродуктора и слушал стихи о том, как ведут на расстрел маленького мальчишку-партизана - в то время только-только закончилась одна из войн, развязанных Де Маликорнами. Выходит, что он в три года понял, как устроен мир и к чему надо быть готовым каждый день и час... А может, потому и понял, что ему было всего три года и голова еще не была забита той чепухой, которая многим взрослым кажется Главным?...

Читать его выучили где-то в пять лет - чтобы он перестал надоедать старшим, таскаясь за ними с кучей книжек и прося "Почитайте!". Выучили и сказали: "Теперь читай сам!".

И он стал читать сам. Читать, словно зная наперед, что ждет его и страну. Потому что самыми любимыми книгами стали книги по военной истории, но не стратегия и тактика его занимали более всего, а люди. И он раз за разом перечитывал книги о тех боях, где солдаты сражались с врагом, который был во много раз сильнее. Сражались даже тогда, когда не было надежды победить, предпочитая смерть в бою позору капитуляции. Потому и не стали для него пустым звуком слова военной Присяги, которую он принимал с оружием в руках вместе с другими - потому что он знал, какая История стояла за этими словами, и он не забыл об этом сегодня.

Нет, он не вешал на стене своей комнаты портреты Героев. Он просто помнил. И если говорили о Древней Греции, то для него там жили триста спартанцев царя Леонида, а Древний Рим... Нет, не Цезарь, а Гораций Коклес, в одиночку принявший бой перед мостом, чтобы дать другим время разрушить его, преградив врагам путь в Рим.

Но прежде всего, конечно, Гросланд.

"Все воинские корабли наши не должны ни пред кем спускать флаг" - так записал в первом гросландском Корабельном Уставе Первый Император.

И Каспар всегда помнил о командире и экипаже маленького брига "Гермес", который принял неравный бой с двумя линейными кораблями противника, которые раз в двадцать превосходили его по мощи огня. Принял и победил, выведя из строя оба вражеских корабля..

И "Викинг", крейсер, отказавшийся спустить флаг перед целой эскадрой противника. И повторивший его подвиг маленький "Пассат", последняя уцелевшая пушка которого стреляла до тех пор, пока не ушла под воду вместе с комендорами...

Но больше всего, конечно, годы Великой Войны.

...Мост через реку перед воротами Крепости был в несколько слоев покрыт телами защитников и штурмующих. Вода под мостом была красной от крови. На этом мосту бились уже пятый день. Фронт давно окатился далеко от границы, а принявшая на себя первый удар врага Крепость все еще продолжала сражаться.

Когда стало ясно, что рассчитывать на помощь гарнизону не приходится, командовавший обороной Комиссар решил прорваться из Крепости, чтобы спасти людей, чтобы они могли сражаться дальше. Но прорваться они не смогли - стоящие за мостом пулеметы просто сметали с него идущих в атаку бойцов. В Крепости не было артиллерии, чтобы сбить эти пулеметы - все пушки погибли под бомбами в первый день войны. И после очередной попытки прорыва, когда лишь меньшая часть людей вернулась с моста, солдаты в первый и последний раз увидели слезы на глазах Комиссара, смотревшего на этот мост смерти, где лежали его товарищи.

- Хвати атак, - сказал он. - Мы остаемся в Крепости. Здесь они дорого заплатят за каждого из нас. И каждый из них, кто погибнет здесь, уже не пойдет дальше на Восток.

И они сражались еще несколько недель. Они погибали не только от пуль, но и от жажды - потому что пулеметы врага не подпускали их к реке, и каждая добытая фляга оплачивалась кровью. И первыми пили не раненые и не дети защитников Крепости, укрытые в ее подземельях. Первыми пили станковые пулеметы. Потому что каждый понимал, что если выйдут из строя пулеметы - это гибель для всех.

...В руинах одного из взорванных казематов вражеские солдаты нашли потерявшего сознание Комиссара. Когда он пришел в себя, то увидел над собой чужих офицеров в серых мундирах. Они смотрели на его нарукавные нашивки.

- Комиссар... - сказал один из них. - Расстрелять.

Последним, что он услышал перед залпом, были выстрелы в Крепости - ее гарнизон продолжал сражаться...

Только через три года враг был отброшен из этих мест. И те, кто вернулся, увидели в одном из казематов Крепости надпись на стене: "Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!" Подписи не было. Она была не важна для того, кто это написал...

До сих пор никто не знает, когда и как погибли последние бойцы гарнизона Крепости. Умирая, они не знали, что годы спустя их предадут. Ради вещей и развлечений. И будут смешивать с грязью таких людей, как Комиссар, топча память о них. Один из немногих оставшихся в живых защитников Крепости вернулся в нее после того, как изменники герцоги разорвали страну на части, и покончил с собой. "Лучше бы я погиб тогда, вместе с товарищами, чем жить и видеть то, как предают и разрушают все, за что мы сражались и умирали" - было сказано в найденном у него последнем письме...

...Полковое знамя считалось пропавшим. Когда полк вывозили морем с окруженной военной базы, которую нельзя было больше удерживать, транспорт подорвался на мине и корабли эскорта смогли спасти далеко не всех. И знамя осталось где-то на тонущем судне.

Полк, утративший знамя, подлежит расформированию. Так гласит Устав. И полк был расформирован. Но бойцы его остались.

Три года спустя они ворвались в лагерь для военнопленных, устроенный врагами на окраине портового города неподалеку от тех мест, где погиб транспорт и пропало полковое знамя.

Они опоздали - все пленные были расстреляны. Их тела были сложены в штабеля вперемешку с дровами и подожжены.

Но из этого костра навстречу бойцам выполз человек в дымящихся лохмотьях военной формы. И солдаты узнали в нем лейтенанта из штаба их полка, оставшегося на тонущем транспорте.

Лейтенант умирал и все пытался что-то сказать, но так и не смог, только показывал руками себе на грудь. Он умер у них на руках. И на груди его под обгоревшей гимнастеркой солдаты нашли знамя своего полка...

Умирая, лейтенант не знал, что пройдут годы и миллионы людей предадут его и его Знамя. Предадут Мечту, которую это Знамя воплощало. Ради вещей и развлечений. Он не знал, что три дивизии, прославившие свои имена и знамена на той Великой Войне, покроют их позором, стреляя у Белого Замка в тех, кто откажется стать предателем...

...Город держался из последних сил. Не хватало бойцов и оружия.

Руководящему обороной города адмиралу сообщили, что вражеские автоматчики ворвались на северную береговую батарею. Если она будет захвачена, - весь город и его порт окажутся под огнем вражеской артиллерии. Это означало - смерть.

- Кто у нас еще есть? - спросил адмирал у начальника штаба.

- Никого...

- Совсем никого?...

- В порту только что высадились две роты пополнения. Шахтеры. Но для них нет ни одной винтовки...

- А ручные гранаты?

- Гранаты еще есть...

- Дайте им гранаты. И скажите им, что судьба города зависит сейчас от них. Идите!...

Начальник штаба козырнул и вышел. Адмирал смотрел ему вслед с почерневшим лицом. Тот, кто думает, что вот так посылать людей на верную смерть, это легко и просто - тот либо подонок, либо кретин.

... Полевой телефон на столе зазвонил. Адмирал снял трубку.

- Я слушаю...

- Шахтеры погибли почти все, - сказал голос начальника штаба в телефонной трубке. - Но батарею мы отбили... И еще...

Голос в трубке на несколько мгновений затих.

- Что?...

- Помните тех девять мальчиков, добровольцев из Союза молодежи, что послали прикрывать брешь у Дольника? Они погибли все. Но отбили шестнадцать атак...

Эти люди не знали, что их предадут. Что гибель шахтеров назовут бессмысленной и преступной. Что Союз молодежи, в котором состояли девять семнадцатилетних мальчишек, отдавших жизни за свободу, независимость и Будущее своей страны, небритый подонок, именующийся телевизионным комментатором, приравняет к "Демаликорновской молодежи", где воспитывали "белокурых бестий", презирающих другие народы, будущих "властелинов мира". Да, в последние годы Королевства Союз молодежи действительно выродился - раз уж он стал порождать таких подонков, как этот "комментатор", но в годы Великой Войны все было иначе. Потому-то и ненавидят тот, тогдашний Союз сегодняшние подлецы. Потому что на фоне тех мальчиков слишком хорошо видно, что такое те, кто сегодня топчет память о них...

...Сержанту не слишком понравилась позиция, на которую командир батареи поставил его противотанковую пушку. Лощина, а впереди - высота, из-за которой ни черта не видно.

- Ничего, - сказал командир батареи. - Зато когда их танки будут вылезать на высоту, они сверху не увидят тебя, а ты будешь бить их прямо в брюхо, где броня тоньше.

Когда на вершине высоты горели уже три танка, противник понял наконец, что к чему, и двинулся в обход. Орудие подожгло еще один танк, но ответные снаряды выбили почти весь расчет. Подбив уже шестую машину, упал наводчик, и сержант остался у пушки один. Ему удалось поджечь еще несколько танков, но тут два из них зашли орудию в тыл...

Сержант, стиснув зубы, вырвал из земли вбитые туда сошники станин лафета, сдвинул станины и, ухватившись за них, начал разворачивать орудие под рев наползающих танков...

Он успел. И оба танка застыли, загоревшись...

Когда контратакой враг был отброшен, вокруг пушки стояли семнадцать подбитых танков. На ее иссеченном осколками лафете сидел израненный сержант...

Сержант и погибшие бойцы его расчета не знали, что их предадут. Ради вещей и развлечений...

...Перед окопом бронебойщика грели уже восемь вражеских танков. Но его противотанковое ружье было разбито, и сам он истекал кровью. А на окоп двигался девятый танк. Сквозь заливающую глаза кровь бронебойщик видел, как наползают лязгающие гусеницы.

Только бы этот девятый не отвернул! Потому что есть еще связка гранат. Бросить ее уже нет сил, но чтобы выдернуть чеку, когда танк наползет на окоп - сил еще хватит.

Когда танк закрыл собой небо над окопом, из-под него ударило пламя...

Бронебойщик не знал, что его предадут. Ради вещей и развлечений...

...Истребитель с трудом держался в воздухе. Потому что пилот его временами терял сознание. Он был ранен, когда бомбардировщики, которые он сопровождал, пересекали фронт, летя к цели. Он был ранен над целью, когда бомбардировщики на боевом курсе прорывались через зенитный огонь, а он прикрывал их от вражеских истребителей. И когда они, возвращаясь, снова пересекали линию фронта, зенитные снаряды еще раз сделали свое дело.

Израненный пилот мог бы покинуть не менее израненный самолет, но ведь тот еще слушался управления, и значит, его еще можно было привести на свой аэродром. За ночь техники починят машину, и завтра кто-то другой сможет снова пойти на ней в бой. Их так мало осталось в полку, истребителей, каждый на вес золота...

Вот он впереди, аэродром. Осталось совсем немного. Ну же!

Убрать газ... Закрылки... Шасси... Ровнее... Ниже... Еще ниже... Ровнее! Ручку управления чуть-чуть еще на себя... Вот так... Осталось немного... Высота пять... Три... Два... Один... Все! Выключить двигатель...

Из остановившегося самолета никто не вышел. Техник вскочил на крыло и заглянул в кабину.

- Лейтенант!...

Лейтенант был мертв.

- У него было сорок две раны, - сказал полковой врач командиру полка. - Из них восемь - безусловно смертельные. Он не мог долететь. Просто не мог...

- Но он долетел. И командиру второй эскадрильи, который сегодня потерял машину, завтра будет на чем идти в бой...

Этот летчик не знал, что его предадут. Как и сотни, тысячи других. Пехотинцы, подрывавшие себя гранатами вместе с окружившим их врагом, ценой своей жизни останавливавшие танки и закрывавшие своими телами амбразуры вражеских пулеметов, чтобы товарищи их могли жить и побеждать. Танкисты, до конца сражавшиеся в горящих танках. Летчики, направившие свои гибнущие машины на вражеские самолеты, колонны, батареи и корабли. Артиллеристы, десятки, а то и сотни километров голыми руками катившие свои пушки, выходя из окружения, чтобы снова встать в строй и сражаться. Сражавшиеся до последнего моряки. Они не знали, что их предадут.

Он, Каспар, знает не так много имен, к сожалению. Но он знает, что эти люди были. Он о них помнит. И эта память не позволила ему последовать за теми, кто предал. Есть те, кто не понимает такого. А ему непонятно, как можно было предать.

Да, сейчас снова начали "чтить память" павших в той Войне. И герцог Гросландский лично возлагает венки к их могилам. Предатель кладет цветы к могилам тех, кого предал, чей Подвиг и Жертву сделал бессмысленными. И вслед за ним миллионы людей полагают, что и они "чтят память" павших, если раз в год вспоминают о них. И старые фильмы про них показывают по телевизору. Почти все. Кроме одного. О Крепости и ее Комиссаре. Это опасно...

Но ведь действительно чтить память погибших - это не вспоминать о них раз в год, а никогда не предавать то, за что они отдали свои жизни. А именно это и остается преданным. И те, кто делает это каждый день и час... Если заговорить с ними об этом, они отводят глаза. "Ну, это ты хватил, никого мы не предавали..." И на лицах их написано: "Да что мы такого сделали? Что тут такого?...".

"ЧТО тут такого?"...

Вот она, та формула, по которой мы разделились. На тех, кто понимает, ЧТО, и не стал предателем, и на тех, кто не понимает и стал.

Люди все же устроены странно. Почему-то многим куда проще растолковать устройство Вселенной, чем объяснить им простые и очевидные вещи. Каспар у себя на заводе так и не сумел объяснить одному молодому инженеру, почему место, где работаешь, нельзя превращать в пивную даже после окончания рабочего дня. "А что тут такого?" - недоуменно таращился тот в ответ. В конце концов Шеф его уволил. Не только за это пиво, но в первую очередь за то, что тот, чем дальше, тем больше из инженера превращался в торгаша и разлагал вокруг себя других, в первую очередь молодых ребят, сманивая их на легкие деньги. Он так и не уразумел, за что уволен. "А что тут такого?..." Самое печальное, что инженер он был неплохой. Но променял себя на вещи...

"Что тут такого?"

Когда Каспар еще был кадетом Инженерного корпуса, вышел фильм, в котором один из героев сказал такие слова:

- Когда я служил в армии, еще до Войны, наш старшина говаривал: "Каждая складка на одеяле заправленной вами койки есть лазейка для врага".

Многие восприняли эту фразу, как образец тупого солдафонства. А ведь понять, что тот старшина имел в виду, было совсем несложно. Эта складка - лишь признак неряшливости и нетребовательности к себе. А такие черты, если они есть, неизбежно проявятся не только при заправке койки, но и в любом другом деле. Так что врагу действительно будет, чем воспользоваться. Еще в Библии было сказано: неверный в малом неверен и в большом. Почему-то эта простая мысль до многих никак не доходит. Та самая "наивность" - от лени и нежелания понять...

"Что тут такого?"

В комнате парня все стены увешаны фотографиями зарубежных рок-групп и кучу сил он тратит на "прикид" - чтобы быть стриженым и одетым, как кто-то где-то. Чтобы на куртке было много-много заклепок, а мотоцикл раскрашен, как у героя в очередном заграничном боевике. При этом песни собственного народа парень не любит и не знает, Историю не знает и знать не желает, и для него пустой звук имена Героев его страны.

"Что тут такого? Нынче у них мода такая. Молодо-зелено, пусть погуляет пока. Мы-то трудно жили, так пусть уж он поживет в свое удовольствие..."

ЧТО тут такого? Так ведь это и есть то, что называется Иерархия Ценностей.

Каспар сам видел парней, которые говорили, что идеал человека для них - очередной модный тогда певец. Он бы еще мог их понять, если б сами они были певцами по профессии. Но они не были певцами. Однако идеалом для них был не Мастер с золотыми руками, не Ученый, сделавший важное для всех людей открытие, не Солдат, отдавший жизнь за свой народ, не воспитавший тысячи настоящих людей Учитель, а певец, песни которого, на первый взгляд, не самые худшие, были, если вдуматься, всего лишь суррогатом Настоящего.

А ЧТО такого в том, что парень презирает песни собственного народа и слушает только чужие, в которых чаще всего не понимает почти ни единого слова? Что он не знает Истории и имен Героев своей страны?

Но ведь это же очевидно. Настоящие Песни - в них душа и сила народа, они служат опорой душе человека в дни испытаний. Вместе с именами Героев. Ты, быть может, и не будешь вспоминать их в разгаре боя - там будет не до того, но они задолго до боя выковывают в тебе Солдата и вкладывают мужество в твое сердце. А что будет опорой в бою тому, кто их не знает?

"Что тут такого?" Оглянитесь! В гибнущей от рук преступников стране миллионы мальчишек пишут на стенах не "Долой преступную власть!", а названия музыкальных групп и мотоциклов. Пишут на чужом языке. На своем они способны писать только названия футбольных команд. Что еще требуется, чтобы понять, ЧТО тут такого?!...

Когда с родного языка у себя же на родине переходят на чужой, это всегда деградация культуры. Потому что имитация чужой культуры настоящей культурой никогда не станет. Потому что каждый язык имеет душу, как и народ, его создавший, и даже среди тех, кто навсегда уезжает в чужие страны и говорит там на чужом языке, далеко не каждому удается понять эту чужую душу. А здешние мальчишки, лезущие вон из кожи, чтобы выглядеть "как там", не понимающие в своем бездумном подражании, что делаются похожими не на "там", а на обезьян - что они понимают сегодня и что способны будут создавать завтра? Какую культуру? Павианов? Они ведь и копируют-то не лучшее, что есть в чужих культурах - а его немало можно найти в других краях - а наиболее примитивное и пустое. Как с горечью сказал один из товарищей Каспара, это просто какая-то патологическая страсть - подключать к собственному водопроводу чужую канализацию и потом упиваться тем, что "стало как там!". Что? Мерзкий запах? Да как же вы можете такое говорить, ежели это - как ТАМ?!

"Как ТАМ!". Неужели непонятно, что слепо подражая другому, ты тем самым не просто отказываешься от своей "самости", но признаешь себя второсортным, ниже этого другого. Это ведь обезьяны подражают человеку, а не человек обезьянам. Если он Человек.

"Что тут такого?"

Тысячи парней и девчонок на улицах и в метро, отгородившиеся ото всего наушниками, из которых доносятся примитивнейшие мелодии, прикладывающиеся на ходу к пивным бутылкам и бросающие их там, где бутылка опустеет, даже если до ближайшей урны пять шагов. С тупым, воловьим выражением на лицах. Все то, о чем предупреждал Брэдбери в "4510 по Фаренгейту", где жгли книги, заменив их телевизорами во всю стену и "музыкальными ракушками" в ушах...

Но человек, удел вола избравший,

становится скотом, в нем разум гаснет

и должен мир творить свой путь сначала...

Они не понимают этого. Они "балдеют". Они "как там"...

"Как там"! Каспару доводилось бывать "там" и он видел, что таких "волов" там не так уж и много, и большинство относится к ним, как к отбросам. "Там" сегодня куда больше ценят собранность и деловитость, а рост числа "балдеющих" считается признаком загнивания страны.

И если бы только молодые!...

"Что тут такого?" И люди, еще недавно читавшие в метро книги лучших писателей мира, сегодня читают пошлейшие бульварные романы, примитивные, как мычание коровы. "А что тут такого? Надо же отдохнуть голове!"

Они читают газеты, в которых наглая и явная ложь чередуется со сплетнями из жизни эстрадных певцов и рекламой ресторанного "рая", в которых уголовная хроника смакует любую мерзость и ужас, а о смерти людей пишут так, будто речь идет о каких-то раздавленных тараканах. "А что тут такого? Это называется "стеб", это нынче модно!"

ЧТО тут такого? В самом деле - людей "всего лишь" опускают на четвереньки, вытаптывая в них Память, отучая задумываться о главном, о смысле Жизни, о Мечте, отучая сострадать, ощущать чужую боль, понимать ценность человеческой жизни. Сущие пустяки. Ведь "так модно". Ведь "надо же отдохнуть"!

Недавно Каспар видел по телевизору, как один из кандидатов в парламент, известный богач, нажившийся на торговле водкой, говорил голодающим жителям одного из городов, куда он приехал агитировать за свое избрание: "Вам так мало платят! Всего по тысяче в месяц! Вы же не можете на такие деньги даже в ресторан сходить! Вот в чем все дело - люди не могут нормально погулять!" И никто не набил ему морду. Люди, многим из которых нечем было кормить детей, слушали и кивали. "Ведь надо же человеку погулять. Что тут такого?..."

"Что тут такого?"

И кинорежиссеры снимают фильмы, в которых жизнь похожа на выгребную яму, где вся История страны - сплошной кретинизм, где нет ни одного нормального персонажа, которого можно было бы назвать человеком.

Им говорят: это ложь, это растление тех, кто смотрит ваши "фильмы", что ж вы творите, подлецы!

А они в ответ пожимают плечами: "А что тут такого? Мы художники, мы так видим". И начинают разглагольствовать о том, как в былые времена им "не давали выразить себя". Однако в те времена почему-то создавались шедевры, заставлявшие миллионы людей переживать и думать, делаться хоть чуть-чуть лучше, а теперь большинство создает такое, от чего нормальных людей просто тошнит.

Не так давно по телевизору с помпой показали "подлинный вариант" нашумевшего в свое время и действительно неплохого фильма. "Вы увидите то, что скрывала от вас гнусная королевская цензура!!!" Каспар включил телевизор и выключил его через три минуты, потому что ему все стало ясно. "Гнусная королевская цензура" вырезала непечатную брань...

"Гнусная королевская цензура"? Что ж, пусть тогда нынешнее "свободное" телевидение покажет снятый кем-то недавно кинофильм о сегодняшних крестьянах из далекой деревни, которые решили разобраться, почему такой ужасной стала жизнь в стране, и послали для этого ходоков в герцогскую столицу. Те поехали, посмотрели, вернулись домой и сказали, ПОЧЕМУ. И крестьяне создали партизанский отряд и двинулись на столицу, прокладывая себе путь огнем. Но этот фильм не показывают...

"Что тут такого?"

И миллионы вчерашних рабочих, ученых, инженеров бросают свою работу и подаются в торгаши. "Что тут такого? За работу теперь платят так, что с голоду помрешь, а то и вовсе не платят. Рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше. Посмотрите, какие у нас теперь красивые вещи! Только что купили!".

ЧТО тут такого? То, что они продали себя и свои души за вещи - "ничего особенного"? Рыба ищет, где глубже? Но человек - не рыба, и если он Человек - он стремится сделать лучше там, где находится, а не бежит туда, где "лучше" устроил кто-то другой. Человек - он еще подумает, что это за "лучше" и чем оно оплачивается.

Они пальцем о палец не ударили, чтобы попытаться всем вместе спасти свои заводы и лаборатории, они смеются над теми, кто, стиснув зубы, продолжает оставаться у станков, чертежных столов и пультов электростанций - "была охота за гроши!" - и в их заполненные вещами головы не приходит мысль, что и сами они погибнут, если те, над кем они смеются, все бросят и уйдут...

"Что тут такого?"

И школьные учителя, вчера еще преподававшие одну Историю, сегодня преподают другую, диаметрально противоположную. В этой "новой истории" Герои - уже не те, кто строил и защищал страну, а те, кто предавал и разрушал ее - "они боролись с плохой королевской властью". При этом "забывают", что эта "плохая власть", хотя и не была святой - а такая вообще бывает ли? - дважды смогла поднять страну из руин и сделать ее второй сверхдержавой на планете, где каждый мог заработать себе на жизнь честным трудом и не было такого, чтобы чьих-то детей не приняли в школу или университет, или отказались лечить, потому что у человека нет денег. Детям теперь говорят, что "у нас были плохие дома", но "забывают" сказать, что в эти дома люди перебирались из бараков, потому что после Войны в стране была разрушена треть всех домов, а население после нее стало быстро расти и строить пришлось жилье для ста миллионов человек.

Ну а герои... Теперь объявляют героями тех, кого раньше справедливо называли преступниками, подлецами и предателями. "Нельзя так говорить! Они не подлецы, они жертвы обстоятельств!" Ах, вот как? Но почему тогда в тех же "обстоятельствах" большинство осталось людьми, а эти - стали преступниками? Не потому ли, что они подлецы?

Во время гражданской войны, последовавшей за свержением предпоследней династии, против новой власти сражались генералы Дэн и Куро. Они проиграли и бежали за границу. Во время Великой Войны Де Маликорны предложили обоим принять участие в походе на Гросланд. Дэн отказался: "Да, я против новой династии. Но против Родины - не пойду!" А Куро - тот пошел. И после войны кончил на виселице. Как и королевский генерал Лас, который, оказавшись в окружении, струсил и перебежал к Де Маликорнам, где собрал пару дивизий из таких же, как он сам, чтобы воевать на стороне Де Маликорнов.

Так теперь героями и мучениками объявляют Куро и Ласа, а не тех, кто сражался против Де Маликорнов и даже в плену предпочел мученическую смерть переходу на сторону врага, который нес Гросланду не освобождение, а смерть.

Эй, жертвы, шляпы снять! Здесь дезертиров племя

Речь поведет за вас, отвесьте же поклон!...

Но многие учителя спокойно преподают эту "новую историю". "А что тут такого? Ведь таковы новые учебники". Что? Совесть? Это - чтобы их с работы выгнали?

И учителя в столице отказываются поддержать своих товарищей в провинции, которые бастуют потому, что им не платят за работу. Ведь им-то в столице платят. Что? Они предают своих же товарищей? "Нельзя так говорить!"

ЧТО тут такого? Да то, что такие "учителя" не лучше генералов Куро и Ласа. Только виселица им не грозит. Потому что формально они никого не убивают. А за убийство детских душ никого еще, кажется, не вешали, хотя оно еще страшнее...

"Что тут такого?"

И офицеры в полной форме на улице тянут пиво из банок. Что? "Достоинство"? А что это и с чем его кушают? Да ты попробуй, пиво-то какое!

А потом они позволяют срывать и топтать знамена, которые присягали защищать, и позволяют обряжать себя в опереточные мундиры, скопированные в банановых республиках, на рукава которых нашит тот же шеврон, что и в армии изменника Ласа. И цепляют на фуражки герб предпоследней династии, доведшей страну до развала и гражданской войны. "А что тут такого? Нам приказали". Хотя достаточно было - всем вместе - просто помнить Присягу и сказать "нет" - и никто не смог бы их заставить это сделать.

А потом они садятся в танки и за деньги расстреливают из пушек восставших в Белом Замке, косят их пулеметами у Звонницы, добивают раненых и расстреливают пленных.

- А что тут такого? - говорят они на следующий день, развалившись в креслах перед телекамерами. - Нам заплатили за работу и мы сделали ее хорошо!

Год спустя эти офицеры - снова за деньги - подрядились усмирять игерских бандитов. И подняли руки при первых же выстрелах врага. И снова сказали свое "А что тут такого?".

"А что тут такого?"

Певец, любимый все страной, в том числе и им, Каспаром, вдруг заявляет, что он... наслаждался зрелищем расстрела Белого Замка...

После этого Каспар сломал и выбросил пластинки Певца и не может больше слышать его голос и песни его, даже если их поют другие. Потому что всякий раз вспоминает это "я наслаждался".

- Он не только нас с тобой предал, - сказал один из друзей Инженера. - Он предал всех, о ком пел. Мертвых предал.

Но многие говорят: "А что тут такого? Ну, мало ли, что он сказал. Может, он что-то не так понял. Может, это его не так поняли. Нельзя же так вот сразу его судить!"

И это в Гросланде, где в стародавние времена, которые ныне приказано и принято славить, с такими, каким стал Певец, переставали здороваться, а то и лепили им пощечины!

Что, "нельзя же так резко"? Нет, это иначе нельзя с подлецами!

Вся Норвегия любила своего писателя Гамсуна. Но когда страну захватили войска Де Маликорнов, писатель вдруг начал петь им славу. И тогда тысячи людей двинулись к его дому. Они несли книги писателя и швыряли их в сад перед его домом. Их потом вывозили грузовиками, эти книги. А сколько их просто полетело в помойки...

Да, конечно, сами книги не были ни в чем виноваты, но люди не хотели видеть их - это были книги предателя, их автор стал подлецом.

"Нельзя же так резко"? Нет, это иначе - нельзя. Если бы каждому подлецу и предателю люди сразу же вот так давали понять, кто он есть - подлецов, быть может, стало бы меньше. Даже если всего лишь на одного - и то прекрасно.

Вот ЧТО тут ТАКОГО.

И даже многие из тех, кто сегодня продолжает честно трудиться и должен был бы, казалось, сохранить голову на плечах... Герцог, изображая себя "отцом нации", как и в былые времена, раздает награды за труд. И почти все их принимают. Ты говоришь им: "Как вы можете принимать награды из рук этого преступника, убивающего страну?!" А они тебе отвечают: "Но ведь нас награждает не герцог, а наш завод, и действительно за наш труд! Так что же тут такого?"

"Что тут такого?" Но это же очевидно. Твой завод может только представить тебя к награде, а указы о награждении подписывает герцог. И принимая награду - даже за твой честный, действительно достойный награды труд - из рук преступника, обращающего все плоды твоего труда в прах, ты тем самым признаешь этого преступника, обманом и силой захватившего и удерживающего свой трон, законной властью. Вот ЧТО тут ТАКОГО! Но только единицы по всей стране отказываются принимать такие награды...

"ЧТО тут такого?" А то, что итогом всего этого оказалось грандиозное, невиданное в истории предательство. Преданы все предшествующие и последующие поколения, предана История, преданы мертвые...

Но попробуй сказать людям то, о чем он, Каспар, сейчас думает! Они скажут - "не читай нам лекции", они скажут - "резонер". Но ведь если не назвать вещи своими именами - все так и будет продолжаться...

А начинается все с "мелочей". Со снисходительности к себе. Когда Каспар был еще кадетом Инженерного корпуса, ему нередко приходилось слышать от вечных троечников: "А что тут такого? Тройка - это "удовлетворительно", тройка - это "госоценка"! Тройка - это нормально".

- Да? Ну так пусть вас и ваших будущих детей доктора лечат, которые свое дело на тройку знают, - отвечал им Каспар.

О, на это троечники, разумеется, были не согласны! Нетребовательность к себе у них всегда сочеталась с претензиями к другим. Потом, когда они уже работали - спустя рукава, как и учились - и делали плохие машины, то не уставали возмущаться тем, что в магазинах им предлагали "удовлетворительные" товары, сделанные другими такими же троечниками.

Да что там говорить - человек, который дольше других был при герцоге Гросландском премьер-министром, был троечником и в школе, и в институте. И управление его страной нанесло ей больший ущерб, чем Де Маликорны во время Великой Войны. Каспар просто в ярость приходил, когда этот премьер-министр, описывая катастрофическое состояние дел в очередной отрасли хозяйства, говорил, что "в этой сфере сложилось тяжелое положение". "Сложилось"! Само! Взяло, да и сложилось! Одно слово - сволочь, а не положение. А он, премьер-министр и его правительство, при этом, выходит, просто присутствовали? Но для чего же тогда существует правительство? Для рассказов о положении, которое "сложилось"? "Хотели, как лучше, а получилось как всегда" - эти слова премьер-министра, ставшие притчею во языцех, вполне могли бы считаться девизом всех троечников.

Ну а о герцоге Гросландском и говорить нечего - достаточно внимательно почитать его "мемуары", чтобы понять, что в школе он пару раз был второгодником, а учебу в Корпусе строителей "успешно закончил" только потому, что хорошо играл в баскетбол, ведь "спортсмены - наша гордость"!

"Что тут такого?"

Нет, это не вчера началось. Каспар помнит услышанный по телевизору рассказ одного моряка, который тридцать лет назад, в разгар войны Де Маликорнов против Хотиена, ходил на транспорте, который возил хотиенцам оружие из Королевства.

- ...Когда мы встали у причала, начался авиационный налет. Зенитная батарея на пирсе рядом с транспортом тотчас открыла огонь по самолетам, но штурмовики тут же накрыли ее бомбами и все орудийные расчеты вышли из строя. Пушки замолчали.

И вдруг мы увидели, как откуда-то выскочила девушка, совсем юная, тоненькая, как стебелек. Она стащила с кресла окровавленного наводчика одной из пушек, села на его место и открыла огонь...

- А вы? - спросили у моряка.

- Мы восхищались ее мужеством! - ответил тот.

Каспара этот рассказ привел в ярость. Девчонка стреляет из залитого кровью ее товарищей орудия, прикрывая транспорт от штурмовиков, а с борта судна здоровенные бугаи только смотрят на нее и "восхищаются". Хоть бы одна скотина бросилась снаряды подавать! И, что самое поганое, Каспар понимал, почему они не двинулись с места. Не потому, что боялись бомб - убить могли и на палубе транспорта. И не потому, что каждый был на счету и не мог покинуть борт судна - без одного там бы не много убыло, и огонь пушки значил для спасения транспорта больше, если не все. Они не пошли потому, что боялись, что какой-нибудь бюрократ в Гросланде вдруг да решит, что они полезли не в свое дело, и их не пустят больше в заграничные рейсы. И тогда они не смогут покупать заграничные вещи...

Да, знаки беды проступали давно. Каспар был одним из тех, кто пытался бить тревогу, но почти никто не хотел их слушать. Одни отмахивались от них, другие говорили "вы не современны", третьи морщились - "от вашего пафоса у нас в ушах звенит".

Их не хотели слушать. И он даже ту, которую любил, не смог уберечь от того, что случилось теперь со многими.

Лу. Он уже столько лет не видел ее, но часто кажется, что потерял только вчера...

Он потерял ее потому, что слишком долго искал и за годы одиночества не научился быть вдвоем, а она была слишком молода, чтобы успеть это понять. Но винить он должен только себя - ведь он старше и должен был быть умнее...

Лу...

Люблю тебя и хотел бы

Твоих глаз губами коснуться,

Вместить в одном поцелуе

Губы и руки твои,

Люблю, как солнце и ветер,

Как жизнь беспредельно любят,

Как любят весну внезапной,

Прекраснейшей в мире любви...

Он потерял ее, как последний дурак, и теперь уже ничего, ничего не исправить.

Было очень больно. Он и женился-то на другой, наверное, только потому, что Лу тогда вышла за другого. И когда пришлось расстаться с женой из-за того, что она требовала, чтобы он ради нее предал товарищей, это было не так больно, как тогда, когда он потерял Лу.

Для чего она потом столько раз возвращалась в его жизнь? Возвращалась и снова говорила ему "нет". Для чего? Ему до сих пор кажется, что это "нет" она говорила не ему, а себе самой. Все это походило на бесконечную пытку, и когда он узнал, что она снова стала женой другого, для чего-то скрыв это от Каспара, он заставил себя поссориться с нею. Навсегда.

Надежду убить нелегко, но труднее стократ

победить ее призрак.

И когда я увидел, что мне одному

с ним не справиться -

я пришел с ним туда, где родился он

вместе с надеждой.

Там он умер под взглядом твоим у меня на руках

и снежинки

тихо падали там, где когда-то в груди

было сердце...

Это был весенний, солнечный день, но дул ледяной ветер и холодно было так, что Каспару казалось, что его запаяли в лед. Черный мерцающий лед...

С того дня прошло много лет, и он ни разу больше не видел Лу, но недавно ему напомнили о ней...

Это был телевизионный выпуск новостей на канале, который с наибольшим усердием поливает грязью все, что дорого любому честному человеку, оставшемуся в здравом уме и твердой памяти. Каспар ненавидит его ведущих, но приходится слушать и их - как и не далеко ушедших от них ведущих других каналов - потому что лгут теперь на всех каналах, но на каждом на свой лад, потому что хозяева каналов грызутся друг с другом из-за денег, и сопоставляя их вранье, можно хоть немного понять, что же происходит на самом деле.

Закончился очередной репортаж, и голос за кадром начал перечислять состав съемочной группы. Когда он назвал имя звукооператора, Каспар почувствовал себя так, словно лорд Кермит на заставе Черо снова всадил в него пулю. Только не в спину, а в грудь, в самое сердце. Потому что прозвучало имя Лу.

Вслед за болью навалился пронизывающий, невыносимый холод. Такой же, как в тот день, когда он видел Лу в последний раз...

Проклятье памяти. Ни за какой броней

От стрел воспоминаний не укрыться.

Они и за броней всегда с тобой

И острой болью сердце вдруг пронзится.

И вздрогнет танк, орудие задрав,

И развернется, как слепой, нелепо...

Механик зубы стиснет, стон сдержав

В холодном чреве броневого склепа...

И все. Да, ты можешь безоружным идти на пулеметы, но не можешь спасти ту, которую любил. И вся твоя сила - бессильна...

Да, он знал, где работала Лу. И когда он у Звонницы вместе с другими был под огнем, то думал о ней - ведь она могла быть совсем рядом. И все равно - услышать, что она - вместе с самыми заклятыми из твоих врагов...

Она говорила, что верит в Бога. И работает на канале, который не зря обвиняют в самом настоящем служении Сатане...

Хуже всего, что виноват в этом он, Каспар. Ведь он знал, что без него она не сможет устоять в жизни. В ней был Свет, но не было того стержня, что придает человеку устойчивость и силу. Рядом с ним она могла бы устоять, но он потерял ее, как последний дурак, и вот она - расплата.

И мы должны на очной ставке с прошлым

Держать ответ...

Боже правый, до чего же холодно!...

Да, в тот день Каспару было так же холодно, как в Черной Долине.

Но если бы только Лу! Миллионы людей...

Когда в дни восстания их звали к стенам Белого Замка, они отворачивались и проходили мимо. И Замок пал. И гибнет страна. А ведь все могло быть иначе, будь у стен Замка не тридцать тысяч, а хотя бы сто пятьдесят. Крови могло не быть. Могла быть победа.

Но нас было слишком мало...

Прочною пенькой винты опутаны,

Рваные пробоины в бортах,

Палубы, заваленные трупами,

Только комендоры на местах.

Рявкают орудия размеренно,

За снарядом вдаль летит снаряд,

Все живые в ранах, но уверенно

Бой ведут, не требуя наград.

К борту пенный след торпеды тянется,

Самолет в пике над головой,

На пределе помпы надрываются -

И не могут справиться с водой...

Но антенна корабельной рации

SOS в эфир гудящий не пошлет -

В одиночку выпало сражаться нам

И никто на помощь не придет.

Уходя под воду с комендорами,

Пушки прогремят в последний раз

И вдали - в делах, за разговорами -

Вряд ли вспомнит кто-нибудь про нас.

Не для нас маяк в ночи засветится

Путеводной звездочкой впотьмах,

Только, может быть, кому-то встретятся

Бескозырки наши на волнах...

Да, может быть. Но мы есть. Нас мало, но мы не сдались.

Вы,

прыгающие за борт

при приближении боя и урагана

в надежде спасти свои шкуры

и почитающие себя очень умными -

знайте:

волны вас поглотят

и сотрут навсегда имена,

и счастливее вас будут те,

кто умрет у гремящих орудий,

даже если в пучину уйдут с кораблем

под не спущенным флагом -

потому что как Люди погибнут они,

а не как корабельные крысы,

что попрыгали за борт от страха.

И есть только одна практическая проблема: что делать. Впрочем, что - это как раз ясно. Потому что, будь у Каспара хотя бы один полк, готовый победить или умереть во имя Гросланда, он, Инженер, знал бы, ЧТО делать. Главная проблема сегодня другая: КТО делать? Ведь у него не то что полка - у него и отделения нет.

А ведь люди есть, он это знает. Но они разъединены, они рассеяны по всей стране. Их надо собрать, объединить, но как? Мало ли было уже всяких "фронтов" и "союзов" Сопротивления - и всякий раз оказывалось, что это либо пустышка, либо ловушка, созданная людьми герцога. Самый могучий из этих "фронтов", как оказалось впоследствии, создавали в комнате, где стоял телефон прямой связи с герцогским министром-администратором. Не зря восставшие у Белого Замка боялись не врагов, а предательства командиров. Так и вышло...

А молодым ребятам, которые хотели взорвать - нет, не герцога и не господина мэра, а всего лишь один из уродливых монументов, которые мэр понаставил в городе - взрывчатку доставили прямо из герцогской службы безопасности. Теперь эти ребята в тюрьме, хотя они даже не стали взрывать этот дурацкий монумент, потому что рядом оказались люди, и они могли пострадать при взрыве. Технология войн четвертого поколения...

Кстати, самому Каспару довелось поработать в одной очень задиристой оппозиционной газете, поносящей герцога и его власть на все корки, но он ушел оттуда, когда заметил, что редактор вдруг начал наглухо блокировать все статьи, что касались войн четвертого поколения. После этого у Инженера появились сильные подозрения по части того, кто в этой газете является настоящим редактором...

Теперь люди стали недоверчивы, и собрать их стало много труднее.

Но главное, конечно - подо ЧТО их собирать. Под какое знамя и какую программу. Среди тех претендентов на роль вождей, что мелькают сегодня на экранах телевизора, нет ни одного, за которым Каспар мог бы последовать без колебаний. Даже многие из тех, чьи партии носят самые прекрасные имена, имеющие славную историю, лишь прикрываются этими именами, и все дела их говорят о том, что они либо хотят вести страну тем же путем, что и герцог, либо просто изображают из себя борцов с "гнусной властью", чтобы люди надеялись на них и ждали, что они вот-вот, наконец, "мощными усилиями"... Ждали, оставаясь в бездействии.

Каспару на его заводе уже надоело отвечать на вопросы "Так за кого же нам голосовать на выборах?" Потому что из тех, кого ему каждый день показывают, он не может доверять никому. Да и "законы" в Гросланде ныне таковы, что власть выборного "парламента" - ничто пред властью герцога Гросландского. Голосование уже практически ничего не решает. Но люди отказываются в это верить. Ведь тогда выходит, что остается либо ждать смерти, либо подниматься самим. А при нынешнем "состоянии умов" и то, и другое кажется им равно неприятным. Умереть даже проще - не надо тратить силы...

Вся эта ситуация вела к тому, что Каспар давно уже чувствовал себя наподобие тигра, которого взрослым поймали в лесу и запихнули в клетку, где можно только расхаживать взад-вперед, в ярости колотя себя хвостом по бокам и мечтая как-нибудь вырваться.

Год назад он даже всерьез начал думать над тем, что сделал бы, будь у него под руками тот самый полк. И составил один документ...

Каспар включил компьютер, пощелкал "мышкой" и вывел этот документ на экран.

"Комитет Национального Спасения заявляет:

Либеральный проект реформирования страны потерпел полный крах.

Страна ввергнута в невиданную в ее истории катастрофу. Разрушены промышленность, сельское хозяйство, оборона, наука, образование, здравоохранение и социальное обеспечение. Жестокий удар нанесен по культуре. Результатом проводившегося курса является деградация и регресс во всех сферах.

Спад производства в мирное время принял масштабы, невиданные в истории человечества, население вымирает по миллиону душ в год.

Дальнейшее следование страны подобным курсом приведет в ближайшие месяцы к тотальному обрушению систем жизнеобеспечения в стране и массовой гибели населения.

Отрицать это, а тем более упорствовать в продолжении этого курса может только клинический идиот или преступник, греющий руки на разрушении страны"...

Он писал это прошлой осенью, и последовавшую за ней зиму люди во многих городах, особенно на севере и востоке страны, провели в домах, где уже почти не было ни тепла, ни света...

"Сложившееся положение является нетерпимым, и продолжаться далее не может.

В связи с этим Комитет Национального Спасения отстраняет от власти герцога. При этом нынешний премьер-министр и все члены кабинета остаются на своих постах и продолжают работать под руководством КНС, реализуя разработанные Комитетом чрезвычайные меры по спасению страны. Главы администраций субъектов федерации также продолжают выполнять свои служебные обязанности под контролем представителей КНС"...

Да, это необходимо. Управление нельзя терять ни на минуту. Слишком много найдется желающих перехватить его. Гросланд может просто рассыпаться на части, где "удельные князья" пойдут на все, чтобы хоть как-то удержаться у власти - вплоть до призыва на свои земли чужих армий. И тогда уже ничего не собрать. Или не собрать без крови. Значит, надо на время сохранить старую структуру власти, чтобы было где создавать новую.

Изолировать их на пару месяцев "переходного периода", диктуя им, какие отдавать распоряжения старым структурам, а тем временем создавать новые. Вряд ли они откажутся, если поймут, что на карту поставлена их жизнь. Не те люди, чтобы умирать за идеи, да и не стоят того их идеи. Ну а если кто-то все же откажется - тем хуже для него. Когда речь идет о судьбе десятков миллионов людей, невозможно церемониться с теми, чьи деяния и так уже давно достойны высшей меры наказания.

"Что касается низложенного герцога и бывших премьер-министров, то они будут преданы суду по обвинению в государственной измене за действия, нанесшие неизмеримый ущерб экономической и военной мощи страны, а также ее территориальной целостности. Их ссылки на то, что "они хотели, как лучше", не могут быть приняты во внимание, поскольку они в течение многих лет вели страну курсом, разрушительные результаты которого стали очевидны в первый же год и были им прекрасно известны. Масштабы совершенного ими преступления таковы, что оставить главных виновников безнаказанными - значит поощрить не только их самих, но и всех иных подобных преступников в настоящем и будущем"...

Но это все лишь вступление. Люди сразу спросят: а что за люди в этом самом Комитете и чего они хотят? Каспар помнит последнюю бездарную попытку королевских министров спасти страну от заговора изменников герцогов. Когда Инженер прочел их воззвание и стоящие под ним подписи, он сказал Шефу: "Здесь все сказано правильно. Но никто не пойдет за этими людьми". Так и вышло...

"Члены КНС - не партийные лидеры и не представители прежнего руководства. Мы инженеры и рабочие, офицеры и ученые, крестьяне и учителя, врачи и студенты. Для членов КНС власть - не цель, а средство спасения страны и народа. Любой член КНС или его полномочный представитель, воспользовавшийся властью в своекорыстных целях, будет караться смертной казнью"...

Только так. Иначе тут же набегут толпы тех, для кого власть - лишь средство набить себе карманы.

"Первоочередная задача КНС - предотвращение окончательной гибели страны и народа.

В области экономики КНС поддерживает все те меры, уже принятые ныне действующим правительством, которые являются конструктивными. В частности, меры по обеспечению государственной монополии винно-табачной торговли будут поддержаны и усилены.

Однако меры, принимавшиеся правительством, в нынешней ситуации недостаточны"...

Да, в тот момент, после очередной финансовой катастрофы, герцог на какое-то время поставил правительство, которое хоть что-то попыталось сделать. Но как только ситуация немного улучшилась, герцог это правительство разогнал. Новое лишь выпрашивает деньги у Де Маликорнов. Займы, за которые невозможно расплатиться. Этот абзац надо бы переделать.

Переделать! Можно подумать, что этот документ завтра надо публиковать! Впрочем, лучше уж иметь документ, который нельзя опубликовать, чем не иметь его в нужный момент.

"...Однако меры, принимавшиеся правительством, в нынешней ситуации недостаточны.

Поэтому КНС восстанавливает государственную монополию внешней торговли сырьем, энергоносителями, продукцией машиностроения и продовольствием. Преступно добиваться за рубежом новых займов, за которые придется расплачиваться нашим детям и внукам, в то время как необходимые и достаточные средства, имеющиеся в стране, бесконтрольно утекают за границу".

Ох и визгу будет! Прикарманить все эти источники доходов государства и было главной целью всех этих "великих преобразований". Чтобы было, на что строить особняки, покупать заграничные лимузины и виллы на заграничных курортах. Что? В стране не стало денег на строительство школ и все остальное? Да наплевать! Своих детей они отправят учиться за границу, а "все остальное" купят там же, у Де Маликорнов, продавая им по бросовой цене все богатства Гросланда.

Нет, это надо будет вернуть государству в первую очередь.

"Коммерческие банки берутся под государственный контроль и будут подвергнуты ревизии, а при необходимости и национализированы".

Тоже будет вой. Пуская на биржевые спекуляции деньги, предназначенные для оплаты труда рабочих и инженеров, учителей и врачей, через эти банки наживают огромные доходы, а людям месяцами не платят за труд. Эти банки - "главный результат великих реформ".

Впрочем, год назад, когда герцогская казна совсем опустела, правительство само обчистило и разорило половину этих банков.

"Валютная биржа ликвидируется, ибо наличие разрушительного спекулятивного механизма в момент экономической катастрофы недопустимо. Курсы иностранных валют устанавливаются совместно Министерством финансов и Центральным Банком".

Надо быть полным идиотом, чтобы сохранять механизм, при помощи которого спекулянты ради собственной выгоды могут за один день обрушить всю экономику страны. Тем более, что многие из них действуют по приказам Де Маликорнов, чтобы Гросланд не мог подняться с колен.

"Результаты приватизации будут пересмотрены с учетом соблюдения законности при ее проведении в каждом конкретном случае и с учетом эффективности работы предприятия. Недопустимо оставлять в частных руках предприятие, приобретенное незаконно, либо доведенное собственником до разорения, либо работающее без соблюдения трудового законодательства, попирая права тружеников".

Действительно. Достаточно всего лишь применить со всей строгостью законы - даже поганые герцогские - чтобы большинство воров потеряло те заводы, что прикарманило - потому что они делали это, попирая вообще все законы.

"Изложенные выше меры должны позволить обеспечить бесперебойную выплату населению зарплат, стипендий и пенсий.

Среди первоочередных мер по жизнеобеспечению населения в сложившихся условиях будут приняты не только меры по безусловному обеспечению работы всех систем жизнеобеспечения, в первую очередь в городах, но будет также взято на учет все имеющееся в стране продовольствие, сведения о котором должны быть в пятидневный срок представлены в КНС главами министерств и территорий..

В случае необходимости будет производиться национализация продовольствия и распределение его с помощью карточной системы.

Саботаж мер КНС по жизнеобеспечению населения будет пресекаться по законам военного времени.

Полный перечень этих мер, как и иных мер по восстановлению страны, будет опубликован отдельно".

Каспар, слава богу, знает тех, кто имеет перечень этих мер.

"Самые решительные меры будут предприняты в отношении организованной преступности. Члены преступных группировок и их агентура в правоохранительных органах должны в месячный срок явиться с повинной и сдать оружие. В этом случае, в зависимости от степени тяжести их деяний и степени помощи в ликвидации их последствий, часть их будет амнистирована, а часть - наказана ниже нижнего предела соответствующих статей уголовного кодекса. Не явившиеся будут объявлены вне закона со всеми вытекающими последствиями.

Что касается коррумпированных государственных служащих и всех лиц, причастных к хищениям государственных средств в крупных масштабах (включая уклонение от уплаты налогов и оставление выручки от продаж в иностранных банках) также предоставляется один месяц для явки с повинной и сдачи преступно нажитых средств. Сделавшие это будут амнистированы, им будет сохранено 5% от сданных сумм и предоставлена возможность искупить вину честным трудом на должностях, соответствующих их квалификации. Не сделавшие это будут объявлены вне закона и будут преследоваться всеми средствами в любой стране, где они будут находиться.

Аналогичные меры будут приняты против тех, кто для восстановления страны в месячный срок не вернет в нее вывезенные за границу капиталы и не вложит их в реальную экономику".

Один из самых непростых моментов. Не только закон, но и здравый смысл требуют, чтобы ни одно преступление не оставалось безнаказанным. Но, с другой стороны, масштабы этих преступлений сегодня таковы, что на всех просто не хватит ни честных следователей, ни судов, ни тюрем. И слишком много действительно способных людей, прежде всего молодежи, оказались сегодня преступниками. Ссылка на "обстоятельства" не снимает с них вины и ответственности, но стоит все же дать шанс снова стать человеком каждому из них. Даже Спаситель полагал, что один раскаявшийся грешник дороже десяти праведников.

"КНС действует в интересах страны и только страны. Поэтому никакие советы заграничных банков и валютных фондов, предоставляющих займы, и заклинания о недопустимости тех или иных "не рыночных" мер в экономике не будут приниматься во внимание. Соотношение плановых и рыночных рычагов управления будет определяться исходя только из интересов восстановления и развития страны, а не тех или иных идеологических предпочтений. Однако сразу необходимо сказать, что выход из катастрофы без ведущей роли сильного государства - невозможен".

По той же причине, по которой страна не может вести войну без сильного Генерального штаба, объединяющего и направляющего все усилия войск.

"Что касается Де Маликорнов, КНС заявляет следующее:

Нашей целью не является организация мировых революций. Наша цель - спасение страны. Поэтому мы заинтересованы в поддержании нормальных отношений со всеми странами мира. Если Европе и другим нужны газ, нефть и иные ресурсы, которыми мы располагаем - они их получат, но на взаимовыгодной основе.

Однако в указаниях, что и как мы должны делать в нашем собственном доме, мы не нуждаемся. И меньше всего право указывать нам имеют те, кто из заграницы активно участвовал в доведении нашей страны до катастрофы. Те же, кто попытается оказывать давление при помощи цен на нефть и иных подобных мер, получат должный ответ.

Что касается стратегического оружия, то последний договор о его сокращении в его нынешнем виде не будет подписан никогда. Мы ни на кого не собираемся нападать, но не намерены лишать себя возможности нанести неприемлемый ущерб всякому, кто атакует нас.

В отношении же "агентов влияния", наносящих ущерб интересам Отечества в интересах других стран, статья Уголовного Кодекса о государственной измене будет применяться только по ее верхнему пределу.

Таким образом, мы открыты диалогу и взаимовыгодному сотрудничеству, но отвергаем диктат и вмешательство в наши внутренние дела".

Слава богу, у Гросланда еще достаточно сил, чтобы устоять даже при полной внешней блокаде - при условии, что у власти в стране будут находиться не преступники, а люди, которым судьба страны дороже собственной жизни.

Однако сказать о спасении страны, о том, что надо выжить - это еще далеко не все. Гросланд так устроен, что люди в нем готовы бороться за жизнь только тогда, когда им ясно скажут - во имя чего. Многие сегодня потому и согласились молча вымирать, что не видят, во имя чего они должны жить...

"Принятие мер по ликвидации разразившейся катастрофы не является единственной задачей КНС. Наша главная цель - Будущее.

Каким мы его видим? Что мы решительно отвергаем и к чему стремимся?

Мы отвергаем концепцию "черных дыр" в истории нашей Родины, когда тот или иной период объявляется царством абсолютного зла, анти-временем. Историю творит народ, она такова, какой он ее создал, и ни один ее год не напрасен. Даже последнее черное десятилетие имеет свое положительное содержание. Оно обнажило ложность и лживость идей, которые многим казались спасительными, оно сорвало маски со многих лиц и оно показало, какова бывает расплата за предательство всех трудов и жертв предыдущих поколений.

Мы отвергаем основную лживую идею, с помощью которой страна была ввергнута в нынешнюю катастрофу - что "У Де Маликорнов все прекрасно, а у нас все ужасно, а чтобы стало прекрасно - надо сделать все, как там". "Там" есть сверхпотребление "золотого миллиарда" и есть нищета тех, кто это сверхпотребление обеспечивает. "Золотому миллиарду" мы нужны только в качестве обеспечивающих, а не еще одного равного.

Мы отвергаем философию потребительства, ориентирующуюся на сверхпотребление по образцу Де Маликорнов. Еще один такой сверхпотребитель просто не может быть обеспечен без погубления планеты и он не нужен никому - в том числе и нам самим.

Мы отвергаем оправдание предательства наших друзей и союзников, наших мертвых по принципу "предательство допустимо, если оно выгодно". Сегодняшнее положение страны - лучшая иллюстрация "выгодности" предательства.

Мы отвергаем чужую масс-культуру с ее прославлением потребления и пробуждением в человеке животного начала.

Мы отвергаем принцип формирования элиты общества по "наследственному принципу", когда принадлежность к элите рассматривается прежде всего как источник материальных благ. Подлинная элита может быть только элитой служения. Служения стране и ее народу.

Мы отвергаем принцип "права личности превыше интересов государства", как разрушительный для общества. В здоровом обществе государство служит интересам общества и никак не противоречит интересам здоровой личности".

Тоже будет много шума - на кухнях. Многие почему-то смотрят на государство, как на какого-то инопланетянина, свалившегося с небес на их головы с единственной целью - мучить обывателей для собственного удовольствия. Даже сегодня, когда уже и слепому должно быть видно, что вся нынешняя трагедия - результат того, что рушат государство, многие все еще не желают понять, что государство - не террорист с летающей тарелки, а механизм, который само общество создает, как инструмент самоорганизации для всех видов обеспечения жизни - от борьбы с внешним врагом и преступниками до образования и здравоохранения.

А теперь о главном. Во имя Чего? Нет смысла возвращаться к тому, что уже было, если оно привело нас к тому, что сегодня происходит. Из прошлого можно взять только, что действительно служило стране и каждому ее гражданину. Не должно быть бездомных и голодных, и для всех должны быть образование, работа и врачи...

"Чего мы хотим? К чему стремимся?

В области государственного устройства - страна должна быть республикой, единой и неделимой, построенной по принципу "союз народов, федерация территорий". Любая национальность имеет право на национально-культурную автономию - школы, книги, газеты, телевидение и радио на родном языке, но не имеет приоритетных прав относительно других национальностей ни на какой территории.

В области общественного устройства наши принципы:

- свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех;

- от каждого по способностям, каждому по труду, при достойном социальном обеспечении нетрудоспособных.

Тот, кто собирается возмутиться этими принципами по идеологическим мотивам - пусть объяснит конкретно, чем они плохи из чисто человеческих соображений. Против может быть только тот, кто желает возвыситься, принижая других, либо желает жить паразитом за счет чужого труда.

Основной целью должно быть развитие и совершенствование Человека - Личности и Творца, а не потребителя.

Основные права Человека - право на жизнь, право на достоинство и право на бессмертие. Что касается последнего, бессмертие человека - в его Делах, которые переживут его и сохранят его имя в памяти людей. Все остальные права - производные от этих трех основных, призванные обеспечивать их реализацию.

Право на жизнь обеспечивается защитой прав матери и ребенка, правом на жилище, правом на труд и на отдых, правом на бесплатное здравоохранение и правом на социальное обеспечение нетрудоспособных.

Право на достоинство и право на бессмертие дает только труд на общее благо. Эти права обеспечиваются прежде всего правом на всеобщее бесплатное образование и тем же правом на труд.

Начальное и среднее школьное образование должно быть построено по принципу Вольфа - давать ребенку представление о всей гамме имеющихся профессий и помогать ему отыскать в этой гамме собственное призвание, Дело, в котором он сможет стать Мастером. Ни одна профессия не выше другой, великим может быть не только ученый или деятель искусств. Каждый человек велик, если он подлинный Мастер в своем Деле".

Учитель Вольф...

В последние годы Королевства на телевидении прошли три встречи со школьными учителями, которые потрясли Каспара. Потому что он увидел не "преподавателей", а Учителей - таких, каким должен быть каждый учитель.

Первый из них был учителем Литературы. Литературы, а не "литературоведения", больше похожего на "литературоедение", где живые Книги, написанные для того, чтобы люди были Людьми, препарировали, словно мертвые тела в анатомичке, превращая в набор сравнений, метафор и "типичных представителей". Он учил видеть и понимать...

Второй учил математике. Учил так, что невозможно было его не понять! Так, что математическую теорему, которую он для примера доказал перед телекамерой, Каспар, который, конечно же, учил ее в школе, но давно забыл, перед телевизором запомнил мигом и навсегда.

Этот учитель взял класс, от которого другой "математик" отказался, как от непроходимо тупого, где средний балл по математике был чуть выше двойки. И через два месяца в классе средний балл оказался немногим ниже пяти. Потому что в классе оказался только один тупой - прежний преподаватель.

А третьим учителем был Вольф. Именно он заставил Инженера испытать наибольшее потрясение.

То, что сделал Вольф в своей школе, где кроме директора был еще и преподавателем труда, было просто, как все гениальное. Поразмыслив, он увидел, что все на свете профессии основаны на различном сочетании двадцати четырех Умений - от пилить-сверлить-строгать до петь-танцевать, рисовать, писать стихи и музыку. И в четырех классах начальной школы, где Вольф преподавал труд, он стал учить детей всем этим Умениям, рассказывая о том, в каких профессиях и как они применяются. Он показал детям все пути и научил, как идти по любому из них. И он сказал детям:

- Идите! Пусть каждый делает дома то, что ему всего интереснее. А школа и ее мастерские, ее библиотека будут открыты для вас до ночи и учителя ответят на любой ваш вопрос. И прошу я лишь об одном - принесите в школу и покажите все, что сделаете. Мы вместе запишем это в записную книжку, которая будет у каждого из вас.

И дети - самые обыкновенные дети, ведь это была обычная школа, куда вовсе не собирали каких-то гениев - понесли такие работы, что потрясли своих учителей. Потому что каждый делал то, что ему было всего интересней, что у него лучше всего получалось - от прекрасных резных шкатулок до трактатов по истории и литературе, в которых встречалось такое, что оказывалось новым и для самих школьных учителей.

Школа Вольфа стала настоящим Городом Мастеров!

Заканчивая ее, дети и без записных книжек уже знали, на что способен каждый из них и какой путь в жизни лучше всего избрать, если хочешь стать Мастером. И тот, кто стал токарем, через два года имел уже высший разряд и звание лучшего Токаря Королевства, а тот, кто хотел быть Художником, сразу после школы получил такую работу, выиграв конкурс у выпускников высших художественных училищ. Девочка, хотевшая быть Биологом, стала доктором наук через два года после окончания института. И все они были Счастливыми Людьми. Потому что узнали Счастье Творцов, а не довольство жующих, и работа была для них Смыслом их жизни, а не докучной лямкой, которую надо было тянуть ради денег.

Каспар тогда просто взвыл от восторга: матерь божья, вот же оно, то, что нужно! Этот Учитель предлагает ключ к Счастью для каждого!

Что, это требует большего от учителей? Но ведь это означает только одно - что прав был Апостол с далекого Острова, когда сказал, что Учитель - это самая важная профессия на земле! И если человек не способен на то, что требуется от учителей в школе Вольфа - значит он просто не должен быть учителем. Значит его Дело - другое, вот и все. В учителя надо отбирать строже, чем в космонавты, потому что много выше их ответственность. Не по здоровью отбирать, разумеется. Можно допустить в Учителя человека в инвалидном кресле, но нельзя допускать туда "инвалидов души".

Зал тогда аплодировал Вольфу. Но делать то, что он предлагал, не стали нигде. Потому что начались уже "великие преобразования" страны и то, что предлагал Вольф, не нужно было ее разрушителям. Более того, оно было для них опасно. Ведь если все дети станут такими, как в школе Вольфа, разрушителям и ворам очень быстро не останется места на земле.

"Человек, растящий своих детей в праздности - совершает этим тяжкое преступление перед обществом и этими детьми".

Это вообще надо вносить в Уголовный Кодекс.

"Высшая школа должна воспитывать не только профессионалов избранного Дела, но, как и средняя школа, прививать целостное мировоззрение, способность видеть мир во всей сложности его взаимосвязей, дабы не погубить этот мир "профессиональным кретинизмом", ведущим к решениям, последствия которых оказываются пагубными для людей, общества и природы"...

Слишком много вокруг развелось "узких специалистов", способных совершать бог знает какие чудеса в своих профессиях, но не способных понять, что творится вокруг них, и предвидеть последствия собственных действий.

"Свобода вероисповедания гарантируется (за исключением изуверских и тоталитарных сект). Церковь отделена от государства и Закон Божий в школах не преподается. Но при этом в школьную программу вводится курс истории культуры, где одним из разделов является история религий с изучением Библии, Корана и других первоисточников".

Последнее весьма не вредно. От того, что Каспар прочел Библию, пользы было куда больше, чем от того, что они на занятиях в Инженерном корпусе занимались по учебникам критикой теорий, с которыми не были знакомы. Прочитав Библию, он не "уверовал" и не побежал в церковь, как многие ныне, Библию, кстати, не читавшие, но многое в людях и в Истории стало ему понятнее.

"Все виды искусства должны служить духовному совершенствованию Человека и только этому. Все, что ведет к регрессу, пробуждению в человеке животного начала - анти-искусство и не имеет права на существование".

Именно так. Кто бы и что бы по этому поводу ни кудахтал, требуя "свободы самовыражения". Надо еще иметь, что предъявить людям, чтобы иметь право на эту свободу. Если ты Художник, то должен своим искусством делать людей лучше, а иначе - зачем ты?

"Все виды спорта должны служить физическому и духовному совершенствованию личности. Не элитные клубы профессионалов и беснующиеся на стадионах толпы, а спортплощадки в каждом микрорайоне и широкая сеть спортивных секций без ограничения приема по принципу "неперспективности"".

Потому что не должно быть такого, чтобы человек прожил всю жизнь паразитом, в молодости только "занимаясь спортом" за счет тех, кто трудится, а в зрелые годы не зная, куда себя деть, потому что не научился никакому Делу. Не случайно сегодня в бандах проходу нет от бывших "спортсменов".

"Право на управление обществом должны иметь только Творцы и Воины. Только они могут быть действительной элитой служения. Пропуском в управляющую элиту могут быть только трудовые и боевые заслуги перед страной. Это гарантирует элиту от застоя и гниения, присущих принципу комплектования "по наследству"".

В сильнейшей стране Ближнего Востока человек не может стать премьер-министром, если не служил в боевых частях и не имеет наград за участие в боевых действиях. Это вам не нынешний гросландский "верховный главнокомандующий", прославившийся лишь расстрелом Белого Замка и предавший собственную армию в Игере.

Так, далее...

"Каковы экономические пути построения такого общества?

Необходимо отказаться от идей восстановления имевшегося ранее промышленного контура и идеи догоняющей модернизации. Догонять - это всегда быть отстающим, особенно сегодня, когда темпы развития обществ в постиндустриальной стадии стремительно нарастают. Выходом может быть только технологический прорыв в постиндустриальное общество в жестком мобилизационном режиме. Имеющийся сегодня в науке и промышленности, особенно в ВПК, задел идей и технологий позволяет стране в короткие сроки совершить такой прорыв и выйти в мировые лидеры по всем позициям. Нужны только политическая воля руководства и готовность людей к творческому труду, результаты которого будут его достойным вознаграждением".

В самом деле! Ученые и инженеры Королевства сумели создать такое, что у Де Маликорнов организовали целый институт, чтобы попытаться понять то, что они сумели украсть или купить в Гросланде. Да, здесь всегда хватало золотых рук и умов. Это то, что дороже золота. Люди.

"КНС обращается к рабочим и крестьянам, инженерам и ученым, учителям и врачам, не бросившим свои посты, продолжавшим свой необходимый нам всем труд даже тогда, когда месяцами не получали зарплату. Вы - единственная надежда страны и только вы можете вернуть ей мощь и величие, а себе и своим детям и внукам - достойную жизнь. Поддержите на всех уровнях действия КНС и возрожденная страна будет вам высшей наградой и не останется неблагодарной.

КНС обращается к молодежи. Перед нами непочатый край труда и масса возможностей раскрыть все лучшее в себе и проявить его в Настоящем Деле на общее и ваше собственное благо. Подлинная молодость - всегда прорыв, стремление вперед и вверх. Реализация программы КНС даст этому дорогу. Поддержите ее.

КНС обращается к военнослужащим армии, МВД и госбезопасности, к тем солдатам и офицерам, что оставались на своих постах во имя защиты Отечества, а не ради кормушки. К молодым лейтенантам и капитанам, надевшим в эти трудные годы погоны, чтобы служить Родине, вместо того, чтобы уйти в торгаши и бандиты. КНС надеется на вашу всемерную поддержку. У страны сегодня нет других защитников. Вы должны встать на пути тех, кто в своекорыстных интересах может попытаться воспрепятствовать усилиям по спасению и возрождению страны. Исполните свой долг перед Отечеством и именно вы будете элитой новой армии и спецслужб завтрашнего дня".

Если этот призыв не захотят услышать... То скоро просто станет некого призывать. Но что сделать для того, чтобы его услышали, чтобы тебе поверили и пошли за тобой? Есть только один способ - собственным примером показать, чего стоят твои слова. Показать делами.

"КНС, принимая на себя руководство страной в этот критический момент, сознает всю меру ответственности. На каждого члена КНС, каждого его представителя на местах будут обращены миллионы глаз и с каждого из нас будет особый спрос за каждый неверный шаг. Поэтому, требуя от других, мы прежде всего требуем с самих себя. Лень и разгильдяйство сегодня преступны не менее, чем своекорыстие и предательство. Отечество ждет, что каждый исполнит свой Долг".

Отечество ждет, что каждый исполнит свой Долг...

Мобилизационный режим. Напряжение всех сил. Для членов КНС - в первую голову. Работа без выходных, если надо - по несколько суток без сна. Многие скажут об этом: "Какой кошмар!" Потому что они никогда не пробовали и не знают - если есть, ВО ИМЯ ЧЕГО, то это Счастье, а не "кошмар".

Каспару повезло - он знает, у него это было. Тогда, в Белом Замке, спать приходилось раз в несколько дней, урывками, прямо на полу, на каменных плитах, но это были самые лучшие дни. Потому что все были, как братья, и каждый знал, ВО ИМЯ ЧЕГО он пришел и готов идти до конца.

Для того, что он хотел бы сделать, нужны именно такие люди. Сколько? Надо прикинуть...

Что надо захватить в столице? Вокзалы, почта и телеграф - это все не то, сейчас другие времена. Куда важнее банки с валютной биржей и вся система, связанная со Звонницей. Но прежде всего - захватить людей. Тех, которые могут отдавать приказы всем остальным. Их имена и должности известны. Как и имена тех, кто должностей формально не занимают, но на деле являются настоящими наместниками тех, кто вертит всей игрой из-за кулис. Если выбрать удачный момент, всех их можно накрыть разом. Почти наверняка Де Маликорнами предусмотрены "дублеры", которые, оставаясь сегодня в тени, могут вступить в дело в случае необходимости. Но, во-первых, на это понадобится время - хотя бы несколько часов, а во-вторых, поскольку они пока не на виду, у них возможны проблемы с тем, что им могут не подчиниться. Или подчиниться не сразу. Это тоже дает нам какое-то время.

Итак, сколько нужно людей в столице?

Инженер взял лист бумаги и начал прикидывать...

Получалось, что для полноценной операции одним полком не обойдешься - нужна дивизия. Если только не брать самый крайний вариант при наиболее благоприятном стечении обстоятельств - тогда хватит и батальона. Захват ограниченного числа лиц из самой верхушки и принуждение их силой оружия к отдаче соответствующих приказов. Для демонстрации им того, что с ними не шутят, можно у них на глазах пристрелить пару наиболее известных мерзавцев из их числа.

Далее. По три представителя КНС на каждую территорию - чтобы, как на кораблях, двое могли быть на ногах, пока один спит. При этом хотя бы один из них должен быть местным, чтобы хорошо знать обстановку и людей. И взвод особого назначения им в помощь.

Но без поддержки людей снизу они, конечно, ничего не смогут. А поддержку эту могут дать только решительные действия, по которым люди на местах, в каждом городе и селе, смогут понять, к чему не на словах, а на деле стремится КНС, и что за люди в него входят. Оружием такой поддержки не добьешься. Только делами.

- Хорошо бы, хорошо бы нам кита поймать большого! - мысленно усмехнулся Каспар. - У тебя и отделения нет, лейтенант.

И как собрать людей? Любая официально созданная организация тут же попадет под "колпак" служб безопасности и насуют тебе столько агентуры, что ты вскоре перестанешь понимать, сам ли ты что-то делаешь, или это кто-то другой толкает тебя в нужную сторону, делая твоими руками то, что нужно ему, а не тебе. Как это делается, описано во многих книгах, некоторые из них Каспар читал, да и в жизни довелось, к сожалению, все это видеть.

Но без организации тоже ничего не сделаешь. Замкнутый круг?

Однако задача все же должна иметь решение. Значит, организация должна быть - и одновременно ее быть не должно. По крайней мере, в явном виде.

И какого типа эта организация должна быть?

Второй король последней династии полагал, что страной должен править как бы "орден меченосцев". Но "орден", созданный им, после его смерти разложился и привел Гросланд к тому, что мы имеем сегодня.

Кстати, такая же судьба постигла в свое время и все европейские духовно-рыцарские ордена. Они либо выродились в прикрывающиеся религией шайки завоевателей и грабителей, либо превратились в банкиров и ростовщиков.

Но есть и другой, существующий по сей день орден. Орден Красного Дракона в Поднебесной Империи.

Его мозг и сердце - знаменитом древнем монастыре, где капитул Ордена, ставящий судьбу Империи выше собственной, определяет ее пути на десятилетия и века вперед. То, что в Империи называют "партия" - всего лишь рука Красного Дракона, и даже пираты в омывающих берега Империи морях служат ему. И только человек, выполняющий планы и волю Ордена, может стоять во главе Империи. "Ибо такова воля Поднебесной".

Да, тут есть над чем поразмыслить. Орден...

Капитул, безусловно, должен состоять из людей, которым не нужны ни богатство, ни власть, ни слава, для кого Страна и ее Будущее важнее и дороже всего, в том числе и собственной жизни. Нет нужды чуждаться земного, человеческого, но низкому и суетному в их душах места быть не должно. Не монахи, а Творцы и Воины, не мудрствующие лукаво, а Мудрецы. Их не должно и не может быть много, но каждый должен быть достойным и доказавшим Делом, чего стоит. И только смерть может быть карой тому, кто использует Орден ради низкого.

И никто не должен знать, что они - члены капитула. Не только потому, что, как правильно говорят самураи, высший подвиг - безымянный, не ради личной славы. Они должны жить не в башне из слоновой кости, а среди людей, и люди не должны оборачиваться им вслед или же как-то по-особому принимать их там, куда они будут приходить. Чтобы дороги чинили, а стены красили потому, что все должно быть ухожено, а не потому, что ожидается приезд члена капитула.

Ну а Рыцари Ордена... Это должны быть Солдаты. Не "военные", а Солдаты, даже если они не носят военный мундир. Солдаты, чья обязанность - Служение. Не себе и "своим", а стране и народу. Солдаты, чье единственное право - быть впереди там, где трудно, и вести за собою других. Никаких других дополнительных прав у них быть не должно. Впрочем, нет. Еще одно право они должны иметь. Право вмешиваться и принимать меры при виде любого нарушения закона и прав людей, а также в чрезвычайных ситуациях. Но горе тому из них, кто употребит это право во зло.

Они должны быть такими людьми, чтобы все мальчишки мечтали о том, чтобы их посвятили в такие Рыцари. И девчонки тоже. Многие любят смеяться и говорят, что Большое, Чистое и Настоящее - это хорошо вымытый слон. Но они лгут сами себе. Потому что в глубине души каждый человек - если только он не стал скотом с погасшим разумом - стремится к этому Большому, Чистому и Настоящему, и тоскует, если этого нет. Если как следует разобраться - люди тоскуют только об этом.

Поговорить бы об этом - и об Ордене, и о Комитете - с теми, кто поумнее. Слава богу, Инженер таких людей знает.

Каспар включил принтер, заложил в него бумагу и нажал "мышкой" кнопку на экране дисплея компьютера. Принтер загудел и начал печатать воззвание Комитета...

2.

Врагу не сдаются тринадцать солдат,

Последних бойцов гарнизона...

Итак, КТО делать? Их надо отбирать по одному, от человека к человеку. Только тех, в ком уверен, что он достоин.

На кого, скажем, мог бы положиться он, Каспар?

На Вальтера и Эдвина? Безусловно. Плюс те четыре инженера с его завода, что были тогда вместе с ними у Белого Замка. И еще несколько человек в разных городах, которых он знает лично. Для капитула они все, как и сам Каспар, может быть, и не подойдут, но Солдатами - будут. И каждый из них тоже, наверное, кого-то знает. Уже что-то. Когда кто-нибудь говорит Каспару в оправдание своего бездействия "да что же может один человек?" - он всегда отвечает: "Найти другого. Хотя бы одного".

Надо очень тщательно отбирать. Чтобы не оказалось тех, кто, победив Дракона, сам им становится. Не зря в одной хотиенской легенде сказано: "Ты стал драконом потому, что никогда не был настоящим человеком".

И еще надо следить, чтобы не оказалось тех, кого пришлет какая-нибудь "контора".

Тут кое-что сделать можно. Потому что есть Полковник и его товарищи...

Доверяет ли он, Каспар, самому Полковнику? Да. Потому что познакомились они достаточно необычным образом...

В прежние времена Инженер любил встречать Новый год на Площади у Цитадели. К полуночи там собиралось тысяч пять веселых чудаков - в основном молодежь, студенты из расположенных неподалеку университетских общежитий, приезжие из разных стран и те, кому, как и самому Каспару, не хотелось встречать Новый год в чужих домах, а утром возвращаться в свои собственные, где их никто не ждал.

Когда минутная стрелка часов на башне Цитадели подходила к двенадцати, над Площадью воцарялась тишина. И с первым ударов часов ее обрушивали веселые крики на разных языках и залп сотен бутылок шампанского. А потом все устремлялись на соседнюю площадь, где стояла огромная елка, и танцевали вокруг нее, многие - до утра...

Потом Каспар перестал туда ходить. Потому что с началом "великих реформ" там все стало иначе. Полупьяная толпа ревела так, что бой часов над Площадью стал не слышен. И не было уже того Мига, единственного в году, ради которого люди приходили туда раньше...

А после того, как в Цитадели обосновался герцог Гросландский, Инженер и вовсе старался не приходить на Площадь без крайней нужды - потому что ему невыносимо было видеть, как развевается над Цитаделью герцогский штандарт. Развевается над могилами похороненных у стен Цитадели людей, которые всю жизнь трудились и сражались во имя того, чтобы страна их была свободна и сильна, и даже в самом страшном сне не могли представить себе, что к власти однажды придут преступники и растопчут все, что было для них свято...

...Это был второй Новый год после того, как пал Белый Замок.

И опустилась Ночь.

Несмотря на разгар зимы, на улице хлестал дождь. И далеко на юге гросландские войска штурмовали столицу Игеры...

Оставаться наедине со своими мыслями было бы слишком тоскливо, как и отправиться в гости туда, где все будут веселиться, "не беря в голову". Если бы были другие...

Другие? Но ведь он знает, где их найти. На Заставе у Белого Замка. Там, где день и ночь горят свечи у Креста.

Каспар взглянул за окно. Лил дождь и по асфальту в свете уличных фонарей бежали ручьи...

Наплевать. Тогда, у Замка, они тоже плевали на погоду.

Инженер надел сапоги и куртку - те самые, в которых был на баррикадах в дни восстания - положил в сумку свечу, фляжку и краюху черного хлеба, вышел на улицу и зашагал по лужам и ручьям...

До Заставы он добрался за двадцать минут до полуночи.

Никого... Только дождь, загасивший все свечи у Стены и Креста, превративший землю в грязь пополам с тающим льдом. Похоже, что дозору стало слишком тоскливо в эту ночь.

- Ну что ж, - мысленно вздохнул Каспар, - значит, в Ночном Дозоре сегодня снова буду я. Как тогда...

Свечу, которую он привез с собою, Инженер, собираясь сюда, думал поставить рядом с другими. Но дождь залил свечи. Можно, конечно, зажечь и спичками, у него они есть, но ведь это не то, так не полагается. Но неужели все они тут погасли под этим декабрьским дождем?...

Каспар двинулся вдоль Стены в сторону Замка, мимо проступающих на мокром камне надписей. Замок, залитый лучами прожекторов, походил в этой ночи на огромное белое видение...

Там, где Стена перед самым Замком поворачивала налево, виднелся памятный знак на том месте, где герцогские солдаты в последний день восстания расстреляли брезентовые палатки со спавшими в них людьми. И здесь тоже дождь залил все свечи...

Инженер снова зашагал вдоль Стены. В этом месте она была уже не каменной - и за металлической сеткой виднелся бассейн для плавания, в который тогда бросали тела расстрелянных защитников Замка...

Вот и памятник рабочим, поднявшим здесь восстание в начале века. Здесь, у его подножия, где они строили в те далекие годы свои баррикады, была и та баррикада, которую защищали Вальтер, Эдвин и Каспар...

На постаменте памятника лежали цветы. И среди них Инженер нашел то, что искал - единственную не погасшую свечу, прикрытую от ветра самодельным фонариком, вырезанным из прозрачной и тонкой пластиковой бутылки.

Он зажег от этой свечи свою и осторожно двинулся обратно, прикрывая свечу ладонью от ветра и склонившись над нею так, чтобы капюшон его куртки защищал огонек от дождя. Весь в черном, он был не видим из Замка на фоне темной стены, только лицо его, подсвеченное снизу огнем, двигалось в темноте. Если в этот миг кто-то из замковой стражи смотрел в его сторону, он мог бы подумать, что движется призрак...

Когда Каспар вернулся к Кресту, оставалось еще десять минут до полуночи. И он начал зажигать свечи у Стены и Креста. Он зажигал их - под дождем, на ветру - и они не гасли...

Послышались голоса и он обернулся. Двое мужчин и женщина торопились к Кресту.

- Вы сегодня в Дозоре? - обратился к Инженеру один из них, бородач в плаще и широкополой шляпе.

- Выходит, что так. А вы, полагаю, тоже из Гарнизона? - Каспар кивнул в сторону Замка.

- Правильно полагаете, - усмехнулся второй мужчина, у которого заметна была военная выправка. - Кого бы еще сюда ноги принесли по такой погоде? Накрывай на стол, жена!

Вот так они и встретились - Полковник с женой, бородатый Журналист и Каспар.

За минуту до полуночи они встали в круг с поднятыми стаканами.

В тот миг, когда пробило двенадцать, на улицах и во дворах вокруг Замка загрохотали петарды и ракеты. И в тот же миг вдруг погасли разом все прожектора и Белый Замок погрузился в темноту. Словно тогда...

Четверо людей у Креста переглянулись. Им не надо было говорить друг другу "Помнишь?" И третий тост, который они потом подняли молча, был за тех, чьи лица смотрели на них со Стены.

Вдали снова послышались голоса. И вскоре еще дюжина бойцов Гарнизона стояла у Креста, обмениваясь рукопожатиями с теми, кто пришли сюда в эту ночь первыми.

Дождь продолжал лить вовсю и ветер бросал его струи людям в лицо, но они не обращали на это внимания. Они были вместе и счастливы в эту ночь.

- Легкая у тебя рука! - сказала Каспару жена Полковника. - Смотри, мы здесь уже два часа под дождем, на ветру - и ни одна свеча не погасла...

Когда наконец решили отправиться по домам, Полковник, который жил не слишком далеко от Белого Замка, пригласил Инженера к себе, чтобы тот не шагал три часа под дождем до своего дома, ведь метро уже не работало.

По дороге они свернули к стене Цитадели, туда, где горел Вечный Огонь на могиле Неизвестного Солдата, и долго стояли там, глядя в пламя...

С тех пор Каспар всегда знает, где будет в новогоднюю ночь.

Так что у него есть основания доверять Полковнику. Тем более что того выставили из армии за то, что он - один из немногих - отказался изменить Присяге, напялить новый опереточный мундир и служить герцогу. Если бы так поступил каждый офицер - где бы был сейчас герцог Гросландский? Правильно, именно там, где ему самое место - за решеткой.

Но большинство поступило иначе. Как написал один из безвестных авторов множества стихов, которыми была оклеена Стена Заставы,

Так нам и надо,

так всем нам и надо,

если во всей нашей армии

не нашлось ни одной дивизии,

верной Присяге...

Полковник остался ей верным и не пошел за теми, кто сказал, что "надо уметь жить", а предательство - если оно выгодно - не смертный грех, а добродетель. И поэтому Инженер ему доверяет.

И Полковник тоже доверяет Инженеру. Особенно после того, как через своих людей сумел ознакомиться с досье, которое давно завела на Каспара герцогская полиция. Почитать бы самому это досье - что именно им там известно. Впрочем, плевать.

Да, интересно было бы познакомиться с друзьями Полковника. Среди них могут быть и те, кто годится даже в капитул Ордена. Как и он сам. Потому что менее всего Полковник походит на персонажей анекдотов, которые, по мнению их штатских авторов, должны демонстрировать безграничную тупость военных. Кстати, те офицеры, что когда-то учили Каспара в Инженерном Корпусе, тоже были отнюдь не из этих анекдотов и многих из них он до сих пор вспоминает с благодарностью. Они учили ответственности. И учили думать.

А что касается тупости... Один знакомый Каспара, Аналитик, сказал однажды:

- Меня давно занимал вопрос: до какой степени кретинизма может довести человека сочетание высшего образования с диссидентством? С горечью вынужден констатировать: сей кретинизм пределов не имеет...

Аналитик имел в виду вовсе не военных. И был, к сожалению, прав. Достаточно вспомнить знаменитого академика-диссидента Цукера, вождя и кумира всех гросландских фрондеров и диссидентов, который решил осчастливить Гросланд собственным проектом Конституции и в оном проекте написал, что "высшим органом власти в стране является Собрание народных депутатов, решения которого вступают в силу после того, как их утвердят на территориях страны".

Что же это за "высший орган власти", если решения его вступают в силу только после утверждения кем-то другим, да еще "снизу"? Чистый кретинизм, но сколько было тех, кто кричал ему "браво"!

Презираемый этими "мудрецами" за военный мундир Полковник умнее любого из них. Его в отличие от них не провели на мякине герцог и те, кто стоял за его спиной. И именно от него Каспар услышал то, что следовало бы сказать совсем другим людям:

- Они блестяще реализовали меморандум Раллеса. Наши собственные университеты они использовали, чтобы готовить в них разрушителей страны. Мы должны повернуть против них это оружие и точно так же подготовить тех, кто похоронит их самих!

Все правильно. Одно только плохо - такой план требует десятилетий, а столько времени нам, похоже, никто не намерен давать. Значит, это нужно, но нужно и другое. Вплоть до оружия, если нам не оставят иного пути.

Он, Каспар, знает - Полковник и к этому готов, если понадобится. Да, интересно, как могла бы повернуться судьба страны, командуй тот, когда его выставляли из армии, не дивизией стратегических ракет, а дивизией танков...

Да, это уже кое-что. Но все равно слишком мало. Нужно много больше людей. Это тебе не Сказочная Территория, где хватило бы одного Капитана Альтерэго с Джинном в придачу.

Эх, сюда бы тамошних ребят! Альтерэго и Караколя, Его Светлость и Гимли, Солиса и Карлсонов. И Мастера Барлога с его огненным бичом. Уж он погонял бы своим бичом всю эту тутошнюю мразь! А Джинн мог бы просто превратить их в тех, кто они есть на самом деле - стадо свиней.

Но это все "мечты, мечты, где ваша сладость". Мы не на Сказочной Территории и обходиться придется тем, что есть.

Набрать рядовых бойцов сегодня, пожалуй, не самое сложное. Потому что после расчленения Королевства на его землях который год полыхают войны, и выросло уже поколение, с детства усвоившее, что война - это не где-то "далеко", как было в годы детства Каспара, а здесь, рядом. И когда смотришь сегодня репортажи с фронта - из того же Дагана - и слышишь, что говорят солдаты, совсем еще мальчишки, и офицеры - видишь, что эти люди понимают куда больше, чем многие из тех, кто считает себя "политиками", будучи на деле всего лишь дорвавшимися до власти идиотами. И вопреки всем стараниям тех, кто работал по меморандуму Раллеса, на поле боя снова находятся те, для кого судьба страны и жизнь товарищей дороже, чем собственная шкура. Впрочем, это, пожалуй, закономерно - ведь в воюющей армии сегодня не служат сынки богатеев - они от этого откупаются, а в бой, как и в давние времена, идут дети из семей тех, кто трудится.

Впрочем, и с рядовыми бойцами и офицерами надо быть осторожным. Армию, как и всю остальную страну, долго растлевали, там снова, как несколько веков назад, завели наемников. Потому что это "как там", у Де Маликорнов. При этом, правда, "забывают", что по сей день демаликорновские наемники бегут всякий раз, когда им оказывают настоящее Сопротивление. Что ж, именно такая армия и нужна Де Маликорнам в Гросланде - чтобы в решающий момент она не смогла дать им отпор.

Но при всех этих сложностях рядовых бойцов теперь отыскать можно.

Да, теперь куда меньше смеются над теми, кто готовит себя к бою. А над ним, Каспаром, в свое время немало подсмеивались. Что ж, в конечном счете прав оказался он, но сколько лет ему пришлось этого ждать...

Руины собора за рекой дымились и сквозь дымную пелену тускло светило предзакатное солнце. И странной казалась тишина, сменившая недавний грохот взрывов и рев танковых двигателей. Вон они, те танки, замерли на берегу реки...

Каспар смотрел на эту раскинувшуюся перед ним панораму, сидя в кресле наводчика зенитной пушки, стоящей за бруствером из мешков с песком возле развалин старинного Королевского замка.

Он повернул маховики наводки, и орудийный ствол послушно развернулся и склонился...

Это были всего лишь киносъемки. Но в тот же день и час в далеком Хотиене точно такие же пушки вели огонь по сыплющим бомбы самолетам и напряженные взгляды зенитчиков были устремлены в небо, превратившееся в огненный купол из рвущихся шрапнелей.

Потом Инженер узнал, как тренировались эти ребята. За спиной орудийного расчета по натянутой между пальмами проволоке пускали маленький самолетик - и артиллеристы должны были мгновенно развернуть пушку и сбить его. Они тренировались часами, ежедневно, и руки их действовали так, словно орудийными стволами с нечеловеческой скоростью управляют боевые роботы...

Сам он в то время тренировался в обычном тире - выбирал мишень потруднее в тот момент, когда в нее начинал целиться кто-то другой, и старался выстрелить первым. Потому что в реальном бою важна не только точность, но и скорость огня...

- Скажите, капитан, ведь там, на фронте, в живых остается тот, кто не высовывается? - на лице человечка, задавшего этот вопрос, было написано страстное желание услышать "Да, да - тот, кто не высовывается!" - потому что тогда он убедился бы, что правильно понимает жизнь.

Загорелый капитан, недавно вернувшийся с Южной войны, усмехнулся.

- В живых остается тот, кто стреляет первым, - сказал он.

- И попадает... - добавил Инженер.

Капитан молча посмотрел ему в лицо и кивнул...

Снег, покрывающий поле, был неглубоким, и можно было идти прямо по белой целине, вдоль наполовину заметенного зигзага старой траншеи.

Одинокая цепочка следов в снежном поле...

Справа виднелся серый бетон крепостных бункеров, далеко впереди чернели деревья рощи, скрывающей глыбу старого форта, а слева, в трех сотнях метров, тянулась стена военного городка, перед которой солдаты возились с полковыми минометами.

Солнце не пробивалось через затянувшее небо белесую муть, сливающуюся вдали со снегом. Воздух был не слишком холодный, но тяжелый, сырой, и должно быть поэтому первый минометный выстрел показался Каспару каким-то глухим. Мина со странным клекочущим звуком прошла у него над головой и через несколько секунд из-за холма справа, за которым стояли мишени для стрельб, донеслось еще более глухое "буммм!" разрыва. Вслед за первой миной одна за другой полетели еще три...

Потом он часто вспоминал этот день. Потому что он казался похожим на всю его жизнь. Если бы он тогда знал, что ждет впереди, где и как придется принимать бой, к которому он себя готовил...

Да, тогда казалось, что битвы остались только где-то далеко. А теперь приходится у себя дома обдумывать... Что обдумывать?

Каспар мысленно усмехнулся: ведь он же обдумывает план государственного переворота, который должен не просто поменять тех, кто у власти, а определить всю судьбу страны. Кто он, собственно, такой, чтобы обдумывать подобные планы?

Но должен же быть хоть кто-то, кто это обдумывает - не ради тех сладких возможностей, что даст власть в случае успеха, а ради Будущего. Если все другие "не берут в голову".

Они говорят: "Тебе что, больше всех надо?" Они говорят: "Политика - грязное дело, пусть лучше им занимаются другие!" Они говорят: "Лучше заниматься внутренним миром человека, ведь это очень важно".

Но что значит - "больше всех надо"? Кто они, эти "все" и чего им, если разобраться, надо? Если этим "всем" надо только еды и вещей, то да - ему надо больше, много больше. Вплоть до бессмертия. Но не в виде монумента, а в том, что удастся сделать, пока живешь.

Политика - грязное дело и пусть поэтому им занимаются другие? А может, оно потому и грязное, что таковы "другие", которые им занимаются? Так почему бы вам, считающим себя "чистыми", не взять дело в свои руки? Чего вы боитесь - испачкаться? Но ведь это зависит только от вас самих. А может, все гораздо проще - вы боитесь тяжелого труда и ответственности за его результаты?

Но вы оставляете это "другим", а сами "занимаетесь внутренним миром", "ведь это так важно". Да, важно. Но вы своим отказом действовать развязываете руки "другим" и в результате на вас обрушиваются голод, холод, бомбы и стены ваших собственных домов. И в итоге - умирающие от голода, колонны беженцев, переполненные ранеными госпитали и превращенные в гекатомбы города и поселки. Какой "внутренний мир" у мертвых, заплативших жизнями за то, что политикой занимаются "другие"? У детей, которые не рождаются, потому что взрослым их нечем было бы накормить? Вам, "чистым", не приходит в голову, что ваше бездействие в итоге тоже оказывается грязным делом?

"Перемен, мы ждем перемен!" - вам так нравилась эта песня, а теперь вы стенаете, что "перемены" оказались "не те". Но ведь это вы сами всего лишь ждали, вместо того, чтобы действовать и самим направлять перемены. Вы сами оставили действие "другим", так чего ж вы жалуетесь сегодня? "Кто виноват?" Взгляните в зеркало.

Как сказал один известный маршал Франции, никакая битва не проиграна, пока от нее не отказался сам полководец. И если "все" капитулируют, даже не вступая в бой, то да - ему, Каспару, и в самом деле надо больше "всех".

Телефон на столе зазвонил.

Инженер снял трубку и услышал голос Эдвина:

- У нас тут один парень только что вернулся из Дагана, прямо из зоны боев. Послушай, что он рассказывает...

По мере того, как Эдвин рассказывал, лицо Каспара темнело. Происходило самое худшее из того, что могло быть - снова, как прежде в Игере, в тот момент, когда солдаты держали победу в руках, бандитам давали уйти. Снова измена. Значит здесь, в столице Гросланда, кому-то очень нужно, чтобы эта война была бесконечной...

Выслушав рассказ до конца, Инженер положил трубку и выругался.

Ну что, "высоконравственные" чистоплюи? Вот они, ваши "другие"! Продолжайте "ждать перемен"! Они вам их устроят - для дальнейшего раскручивания взаимной ненависти взорвут еще пару жилых домов - может быть, прямо в столице - и будут "искать игерских террористов". Скупой платит дважды. А тупой - всю жизнь.

Но лично он, Каспар, не намерен сидеть дома и "ждать перемен". Лучше потерпеть поражение, пытаясь хоть что-то сделать, чем сдаться, даже не вступив в бой, и погибнуть подобно баранам на бойне. Одна из загадок века - люди, которые позволяли малочисленному конвою колоннами гнать себя ко рвам, где их ожидали пулеметы. Они не могли не понимать, что их ждет, но лишь единицы бросались на конвой, предпочитая погибнуть, сражаясь, а остальные покорно брели ко рвам, хотя достаточно было всем разом броситься на конвой, и многие из них могли бы остаться в живых и спасти детей, которых тоже гнали в колоннах.

Инженеру вспомнился печальный анекдот на эту тему:

Двоих ведут на расстрел.

- Бежим, - говорит один. - Терять нечего!

- А хуже - не будет?... - испуганно отвечает другой.

Да что там расстрел - сколько раз ему приходилось слышать, что люди опасаются встать в колонны, потому что боятся полицейских дубинок, хотя он уже устал всем объяснять, что если колонна огромна, то перед ней отступают не только полиция, но и танки.

Мы врага бы

На рога бы,

Только шкура дорога...

Вот именно - шкура. А враг-то, если приглядеться - всего лишь таракан...

Нет уж, лично он, Каспар, по горло сыт этим "ожиданием перемен"!

История складывается из наших биографий - да, та умирающая радистка была права. И шанс на бессмертие дается от рождения каждому из нас - прожить жизнь так, чтобы она стала частью Истории, такой частью, которой не надо стыдиться. И надо быть полным идиотом, от рождения ошалевшим от страха перед жизнью, чтобы отказаться от этого единственного шанса, отказаться от права на Историю.

"Конец Истории" - вот чего на деле хотят все эти негодяи. "Так было и будет всегда. Смиритесь!" Да, им очень хотелось бы этого. Чтобы все смирились с их властью. Потому что они очень хорошо знают, что означают слова на Стене Заставы - "Кто не смирился - тот не побежден". Это для них "измерено, сочтено, взвешено", начертанное огненной рукой в разгар их пира.

Сломать им их грязную Игру и вернуть Историю.

Каспару вспомнилась прочитанная им когда-то книга "Голубятня на желтой поляне". Там тоже какие-то безликие пришельцы пытались остановить Историю, замкнув в кольцо Время, пустив его по вечному безвыходному кругу. Но их Игру сломали. Кольцо разорвал мальчишка, заплативший за это своей жизнью. Мальчишки были единственными, кто восстал. Мальчишки, лишенные "здравого смысла" взрослых, того "здравого смысла", который делает возможным все подлости на свете, говоря "Тебе что, больше всех надо? Не лезь, таковы обстоятельства". Мальчишки, которые в книге падали с горящей башни так же, как товарищи Каспара с пылающего донжона Белого Замка...

Все, кто защищал Белый Замок, были мальчишками в душе - даже те, кто давно стал седым. И все погибшие остались молодыми.

Однажды человек, который был моложе Каспара лет на пятнадцать, спросил его: "Как тебе удается оставаться таким молодым, что я рядом с тобою кажусь себе старым?". Но ведь это же так просто. Если живешь ради чего-то много большего чем ты сам, в этом Большом оставаться молодым не трудно. Мальчишкам свойственно стремиться к Большому и Настоящему. И тот, кто этому следует, остается молодым. А те, кто говорит, что "все это - детство" - они старики уже и в двадцать лет.

Откуда в людях столько душевной трусости? Скольким из них он, Каспар, рассказывал о том, что ему удавалось сделать в этой жизни, стараясь сказать этим: "Смотрите, ведь я такой же, как вы, никакой не герой, не сверх-человек, но сколько я смог, потому что захотел! Ну а вы что же? Ведь каждый из вас смог бы не меньше. Так попробуйте - ведь это так здорово, так интересно!" Но одни говорили в ответ, что он хвастун, а другие - что он какой-то особенный. И никто не говорил себе: "В самом деле - а я-то что же?!". Словно все они раз и навсегда капитулировали в этой жизни, и мысль о бое даже не возникала в их головах.

Да, всей этой публике крупно не повезло. Как слепым от рождения, которым не дано увидеть Радугу. И самое скверное, что в этом они - добровольные слепые.

Какое счастье, что его, Каспара, воспитали иначе!

И я воскликнул: "Дай же мне ярмо, -

Встав на него, я выше подниму

Звезду, что озаряет, убивая..."

Инженер выключил компьютер, надел куртку, сунул в ее карман документ не существующего пока еще Комитета и вышел из дома.

3.

Глядя в объектив телекамеры наблюдения, Каспар нажал кнопку звонка у входной двери небольшого дома, расположенного на шумной улице в центре города. Прошло несколько секунд и дверной замок щелкнул, открываясь - охрана знала Инженера в лицо.

Он потянул на себя тяжелую дверь и вошел.

Кроме книжного стеллажа во всю стену, в этой комнате были только два компьютера на рабочих столах и несколько кресел. На столах горели настольные лампы - потому что за окнами уже начинало темнеть.

Хозяин кабинета, Аналитик, одних лет с Инженером и даже внешне на него похожий, сидел в кресле и молча курил, слушая рассказ Каспара.

- ...Этот парень из Ансалы, что возле самой игерской границы, и он все видел сам от начала и до конца. От того момента, как игерцы вошли в село и сказали, чтобы все, кто не хочет сражаться вместе с ними, убирались подобру-поздорову, и до момента, когда они ушли обратно в Игеру.

Отход их начался в два часа ночи. Жители села, находившиеся на соседней горе вместе армейским взводом и даганскими ополченцами, видели, как колонна грузовиков с зажженными фарами двинулась из Ансалы. К игерской границе вел длинный, петляющий по горам серпантин, и грузовики ползли по нему целый час. Командир взвода кричал по рации: "Они уходят, уходят! Они уйдут! Накройте дорогу артиллерией!" Но ему отвечали: "Это не ваши дела..."

Зато когда бандиты уже покинули село, артиллерия все же открыла огонь - по Ансале. И снесла больше половины домов. А "очищавшие" село наемники из специальных частей полиции учинили погром в тех домах, что уцелели. Естественно, что после этого даганцы, которые в начале встречали гросландскую армию, как освободителей, перестают ей доверять.

Все, как было в Игере. Это называется - государственная измена.

- Да, снова все, как тогда, - промолвил Аналитик. - Понятное дело - как и тогда, на носу выборы в парламент. Значит, снова надо взвинтить людей, довести их до панического состояния, чтобы они проголосовали за очередных "спасителей", которые посулят "мир любой ценой". Недаром опять зашевелился Свон...

- И ведь проголосуют, - печально усмехнулся Каспар. - Вся эта механика, включая взрывы в городах, давно известна. В тех итальянских книгах, что я переводил для вашего Центра, все это прекрасно описано. Но кто из "избирателей" хочет это знать? Все ищут простые ответы и Кого-то, кто все сделает за них. Все это скверно кончится. Скажи - мы и дальше будем только прогнозировать грядущие беды и анализировать те, что уже стряслись?

- У тебя есть предложения? - Аналитик внимательно посмотрел на Инженера.

- Помнишь, ты говорил, что нас заставляют играть на чужом поле, по правилам, которые нам навязывают, да еще и меняют всякий раз, когда появляется хоть малейшая возможность нашей победы. Играть в "выборы", например. И ты говорил, что в таких ситуациях выход один - сломать все правила и ударить напрямую.

- "Фигуры в морду, доской по голове"?

- Вот именно. Дай мне лист бумаги.

Аналитик достал из ящика стола лист и положил его перед Каспаром.

- Речь пойдет о системе управления, - сказал Инженер. - Поскольку государство является именно такой системой. Я нарисую схему, а ты поправишь там, где я ошибусь.

Он нарисовал вверху небольшой прямоугольник и написал в нем: "Субъект управления". Под ним он нарисовал прямоугольник побольше - "Система управления" - и соединил его с верхним прямоугольником стрелками прямой и обратной связи. Еще ниже появился самый большой блок - "Объект управления" - и стрелки обеих связей, соединяющие его с системой управления.

- Если речь идет о государстве, - сказал Аналитик, - то должна быть еще одна обратная связь, напрямую от объекта к субъекту - то есть от страны и народа к тем, кто правит. Сегодня эта связь разрушена начисто...

Каспар нарисовал еще одну стрелку снизу вверх, в обход "системы управления". Все верно. В противном случае "система" может искажать и гасить обратную связь.

- Но это все - всего лишь схема из классической теории управления, - усмехнулся Аналитик. Управление государством давно уже строится иначе. То, что нарисовано, можно назвать "формальной властью". Но кроме нее, есть еще и "неформальная". Та, которая все скрепляет и цементирует, превращая в монолит. Иначе все рушится.

Он взял у Каспара лист и рядом с каждым прямоугольником нарисовал еще один, пунктиром, наполовину совпадающий с тем, что нарисовал Инженер, и добавил новые линии прямых и обратных связей.

- Вот так. "Неформальной" властью в Королевстве было то, что называли "партией".

- Как Красный Дракон в Поднебесной? - взглянул Каспар в глаза Аналитику и тот кивнул.

- Но ведь и это - всего лишь нормальная схема, - сказал Инженер. - Насколько я понимаю из того, что вижу, и что знаю от тебя, полная картина сегодня выглядит так...

И он начертил вокруг имеющейся схемы еще несколько посторонних "субъектов управления" с собственными системами управления, и соединил их линиями связи со всеми остальными блоками. Получилось нечто весьма запутанное, так что в каждом блоке сходилось разом несколько внешних команд.

- Да, именно так, - вздохнул Аналитик. - Слишком много "желающих порулить", слишком много игроков и каждый со своими правилами. В результате мы в стране имеем почти полную утрату управляемости. Ни одна команда не может нормально пройти, потому что ее тут же блокируют другие. Даже из герцогских указов выполняются только указы о награждениях. Если бы завтра вдруг случилось чудо и к власти пришли нормальные люди, они ничего не смогли бы сделать, если бы начали пытаться управлять классическими методами.

- Но ведь задача должна иметь решение, - сказал Каспар. - Ты был не журналистом, а геофизиком, а я - инженер. Что следовало бы сделать в случае чисто технической задачи? Отрезать вот эти посторонние линии управления, отсекая всех этих лишних "игроков".

- Но в данном случае это не так просто. Многие из этих посторонних линий встроены непосредственно в исходную систему управления...

- А я и не говорю, что это просто. Но эти паразитные линии - они все же конкретны. Это механизмы - вроде той же валютной биржи - и это люди, конкретные люди, которые достаточно хорошо известны. Значит, их все-таки можно "обрезать". Механизмы - блокировать и разрушить, а людей - изолировать. И это необходимо. Потому что иначе - смерть. У Де Маликорнов уже открыто говорят о нас - "лишняя страна".

- А есть у тебя соответствующие "кусачки", чтобы их "обрезать"?

- Сегодня - нет. Но что такое эти "кусачки"? Это тоже люди. Они есть, их не может не быть. Задача - найти их и организовать. У меня тут есть кое-какие расчеты...

Каспар показал Аналитику то, что набрасывал дома.

- Чисто "верхушечный вариант возможен, но чрезвычайно опасен. Велик риск потерять управление.

- Потому он и включает в первую очередь изоляцию тех, кто способен управление перехватить. Но понятно, что "большой" вариант предпочтительнее. Однако он требует большего числа людей...

- Да. Во-первых, наверху необходимо чрезвычайно накаленное ядро из тех, кто готов отдать все, в том числе и свои жизни, ради Победы. Не во имя еды и вещей, а во имя Мечты. Во имя Будущего.

- А разве таких уже нет? Что - мы с тобой не знаем друг друга? Ты знаешь, что я могу, если надо, работать за троих, а я знаю, что ты и твои ребята, когда необходимо для Дела, сутками не покидают этот дом. И мы знаем, ради чего мы способны на такое. Это не деньги и не вещи. И разве случайно все мы однажды встретились на баррикадах у Белого Замка? Мы могли погибнуть, но остались в живых, наши пули приняли на себя другие. Значит, есть Что-то, что мы с тобой должны сделать в этой жизни. Шанс на бессмертие дается от рождения каждому, и каждый сам решает, воспользоваться им, или нет. Так стоит ли его упускать?

- Ну вот, а говорят, что перевелись романтики, - усмехнулся Аналитик. - Что ж, допустим, мы с тобой готовы, и ребята тоже. Но для такого Дела обязательно нужны хоть какие-то здоровые силы в армии, полиции и службах безопасности на местах. Иначе будет не на что опереться. При этом с двумя последними сложнее всего - их долго растлевали легкими деньгами и сегодня трудновато найти в их рядах тех, кто готов умереть от голода, охраняя эшелон с продовольствием. Найти бы тех, кто просто не продаст его налево...

- Либо мы их найдем - и тех, и других - либо погибнем. Значит, мы должны их найти. Найти и организовать.

- Еще одна партия? Это предполагает наличие нормальных классов. У нас их сегодня нет. Люди герцога кричат, что у нас "капитализм". Чушь. Капитализм - это способ производства и его развития, а не разворовывания и разрушения его, как у нас. Нет капиталистов, есть только воры, дорвавшиеся до власти и до заводов. А рабочие и инженеры, разбегающиеся в торгаши и "коммерсанты" - это тоже не класс, это гниющая протоплазма...

- И потому я полагаю, что в данной ситуации нужна не партия, а Орден, - сказал Каспар, глядя в глаза Аналитику.

- Допустим, - кивнул тот. - И под что конкретно мы будем собирать и организовывать людей? Что у тебя есть?

- Во-первых, у нас есть то, что здесь делаете вы, а во-вторых, у меня есть вот это, - и Каспар достал и положил на стол четыре листа, отпечатанных им дома.

- "Комитет национального спасения заявляет..." - прочел Аналитик, взяв листы. - Гм...

Пока он просматривал текст, Инженер размышлял о том, что если бы десять лет назад кто-нибудь сказал ему, чем придется теперь заниматься, он бы только усмехнулся. И вот теперь...

- Все это надо очень тщательно редактировать, - сказал, прочитав, Аналитик. - Каждый абзац, каждую фразу, каждое слово. Здесь цена слов слишком высока...

- Так для этого я и пришел. Да, этого Комитета сегодня нет. Но лучше иметь такой документ без Комитета, чем не иметь его в нужный момент. Однако главное все же не документ - с этим мы справимся, - а люди. Надо найти людей. И здесь именно вы многое можете. Ведь ты и твои ребята - вы знаете очень многих, а они знают вас. И они вам поверят.

- Допустим. Но и этого будет мало.

- Пусть каждый из них тоже ищет. Мы же знаем, где надо искать. Среди Мастеров и Воинов. В первую очередь, пожалуй, среди Оружейников - там есть немало тех, кто и сегодня продолжает работать не ради денег, а ради страны.

Что ты скажешь, например, о Ракетчике? Том, которого герцог не пожелал в свое время сделать премьер-министром, и которого уволили с его завода за то, что он в дни нашего восстания единственный во всей стране вывел свой завод на улицу под нашими знаменами? Он ведь сегодня в парламенте занимается экономикой?

- Подходящий. Можно сказать, что будущего премьер-министра мы в его лице уже имеем. Правда, мы с ним поссорились. Он чертовски дисциплинирован, а мы тут критикуем в пух и прах руководителей партии, в которой он состоит...

- Полагаю однако, что если ему придется выбирать между "вождями" и будущим страны, он все-таки выберет последнее, - сказал Каспар. - Все же это куда более высокая Ценность.

Теперь о Нисланде...

Нисланд.

Вот где есть войска. Армия, рожденная и закаленная в боях, созданная не из наемников, а из добровольцев, вставших на защиту своей земли и ее независимости.

В те дни в охваченный войной Нисланд стекались люди из всех земель Королевства, разорванного на части преступниками, увенчанными герцогскими титулами. Потому что это было единственное место, где можно было в те дни сражаться. И те, кто не смирился с преступлением - шли в Нисланд, и каждый понимал: сегодня там последняя свободная земля, не желающая покоряться, и там сражаются за всех.

И была надежда, что этот край и эти люди станут укором и знаменем для других, и что настанет день, когда батальоны, родившиеся в огне на берегах Ниса, скажут свое слово не только там.

Они могли сказать. Если бы не подлость Свона, если бы в дни восстания хотя бы один батальон из Нисланда мог оказаться у стен Белого Замка - все было бы иначе.

Но Нисланд далеко, его отделяют от Гросланда земли Минланда, а тогдашний герцог Минландский был одним из главных разрушителей страны, лучшим другом герцога Гросландского, и он не пропустил бы солдат из Нисланда через свои земли. А тех, кого пытались перебросить на транспортных самолетах, предал Свон...

Одно, всего лишь одно отделение из Нисланда смогло присоединиться к восставшим. И даже этого хватило, чтобы генералы герцога Гросландского, увидев этих бойцов у стен Белого Замка в форме нисландской гвардии, отказались от намеченного на ту ночь штурма - они с перепуга решили, что прорвался весь ударный батальон "Нис". Лишь узнав, что это не так, они через несколько дней отважились на штурм...

Да, как бы они пригодились сейчас здесь, эти нисландские батальоны! Но их не перебросить. Разве что методом постепенного "просачивания" мелкими группами. Но и такую операцию очень трудно будет сохранить в тайне...

Но главное все же то, что люди там - есть. И прежде всего, наверное, тот человек, который в настоящем, а не сказочном Нисланде повел людей в третью атаку на Торнском мосту.

Их было всего сто человек - гвардейцев, егерей и ребят из спасательных отрядов, и единственный, последний танк.

Перед ними лежал Торнский мост - полуторакилометровая бетонная стрела, простреливаемая из конца в конец пулеметами и ракетными установками. Мост, заваленный телами тех, кто погиб в первых двух атаках. Мост, на котором горел, взорванный ракетой, предпоследний танк, за которым дымились два погибших в первой атаке бронетранспортера...

И надо было снова идти на этот мост. Потому что там, в горящем Торне, в ратуше, в подвалах которой укрывались от огня женщины и дети, сражались и погибали их товарищи.

- Надо идти, - сказал высокий, собранный офицер. - Надо.

И они пошли. Они не знали, что там, за мостом, варгандских волонтеров вдесятеро больше. Да это и не имело для них значения. Потому что они знали, во имя чего идут.

Они прорвались. Но только тридцать бойцов пробились к ратуше вместе с танком. Остальные остались лежать на мосту и на улицах Торна...

Но тот, кто их вел, остался жив. Потому что они все время старались прикрыть его собою.

А потом его предал Свон, сообщив, что это - один из тех верных Присяге офицеров, что до последнего дня Королевства держали в страхе сепаратистов в его западных землях. Но посланные после этого из Весланда убийцы не оправдали надежд тех, кто им заплатил. Потому что Нисланд - не Гросланд.

Нисланд, Нисланд... Если бы в те дни ему, Каспару, было с кем оставить тяжело больную мать... А вот Аналитик и его ребята там были, половина - с оружием в руках...

- Теперь о Нисланде. Что ты можешь сказать о Димме?

- О Димме? - Аналитик раскурил новую сигарету. - Да, я с ним встречался там, в Нисланде. Что ж, он и его товарищи - храбрые и верные Присяге офицеры. Но не считай их ангелами без крыльев, в белых одеждах. Им пришлось не только сражаться, но и заниматься многими другими делами государства, а при этом мало кто остается идеальной личностью...

- Так ведь мы с тобой не кандидатов на возведение в святые отбираем, - усмехнулся Инженер. - Мы ищем Солдат. Ведь Димм прибыл в Нисланд не по приказу, он сам выбрал путь и вряд ли знал при этом, что ему придется стать министром. Он шел сражаться. И он не может не понимать, что в конечном счете и судьба Нисланда решается здесь, в Гросланде.

- Он понимает это.

- Значит, он должен быть с нами. А что ты можешь сказать о том, под чьей командой Димм служил в Весланде?

- Мельник?

- Да. Они тогда всего двумя батальонами без единого выстрела разогнали всю весландскую мразь во главе с тамошним герцогом, и если бы их не предали здесь, в Гросланде...

- Да, было дело. Но я последний раз видел Мельника при обороне Белого Замка и не знаю, где он теперь. Да и там, в Замке, говорить с ним не пришлось, так что не знаю, что о нем можно теперь сказать...

- Мне довелось уже после восстания читать пару его статей в газете, - сказал Каспар. - Если он сам их писал - то это отнюдь не "сапог" из анекдотов. Надо бы его разыскать. Быть может, Полковник и его товарищи что-то о нем знают. Они должны были встречаться в Замке.

Слушай, кофе у тебя найдется? Я так понимаю, что у нас будет долгий разговор.

- Найдется...

Тьма за окном сгущалась, окутывая Гросланд. Но там же, за окном, высился Крест на Заставе.

И горела лампа на столе...

Какие мы - такая и История. Другого материала у нее нет.